Варвара Мадоши - Жига с Крысиным Королем

Аутодафе готовили в Часу Пятом, однако народ стал забираться загодя. Были тут не только жители Столицы, но и люди из предместий и близлежащих деревень: все-таки даже в благословенном и благонамеренном Сердце Аместрис не каждый день сжигают еретика из благородных. Казни простонародья другое дело — этих-то происходит предостаточно, но ради них никто не станет выбираться из теплой постели и тащиться по утреннему холоду да полуденному зною в город, а пуще того вверх по каменным улицам, да в толпе, да на главную площадь, в тень Великого Собора, под самые глаза пресвятой Инквизиции. В казнях крестьян нет настоящей зрелищности и красоты: разве же деревенщина или мастеровые способны на помосте вести себя, как подобает?.. Ни тебе проклясть, точно по писаному, ни к небесам воззвать или там дьяволу, ни еще чего…

А вот ради этого ранее достойного рыцаря, ходили слухи, городской палач самолично заявил, что приготовит самые лучшие дрова — из тех, что часами горят, не сгорая. И еще обещал позаботиться, чтобы огонь занялся не сразу. Тут уж одно к одному: и приговор таков, что на медленном огне, и людям надо дать время полюбоваться. А то ж! Разве мы не радеем о наших согражданах?..

Задолго до срока на площади замелькали между оживленно переговаривающимися горожанами продавцы воды и лоточники со своим нехитрым товаром. Задолго до срока приоткрылись ставни в домах, обступающих площадь, и показались в них счастливые зеваки, коим жизненные обстоятельства позволяли любоваться казнью без особых неудобств, пусть и издали: уж совсем близко к помосту дома не строили, чтобы дать место рынку. Те же, кто предпочел близость зрелища возможным неприятностям долгого стояния на своих двоих, да риску быть ограбленными, пристраивались поудобнее, обменивались сплетнями, боязливо косясь на Собор и на мост Золотых Монет — за его крутым горбом на том берегу возвышался королевский дворец, — и готовились к ожиданию: известно же, что чем важнее предприятие, тем дольше медлят властьимущие. Женщины сбивались в кучки, детишки носились друг за другом, мужчины азартно делали ставки, будет ли рыцарь проклинать Короля и королевскую власть, а может быть, ругаться или призывать демонов. Уличные скоморохи развернули неподалеку от готовой уже кучи дров и хвороста пантомиму, изо всех сил выкаблучиваясь, потрясая разноцветными колпаками и картинно оттопыривая обтянутые несуразными пестрыми трико зады. Подавали им охотно и просили показать то еретиков, то бесов, то магов и чародеев — в общем, веселье шло.

Кажется, из всей толпы не веселился один только юноша, вроде как из благородных, если судить по добротной его одежде, тонким чертам лица и легкому мечу у пояса. Ради лучшего обзора он забрался на крышу меняльной лавки, которую делил со стайкой босоногих мальчишек. По лицу его особенно не было видно восторга предстоящим зрелищем — с таким мрачным видом только на паперти стоять. Юноша отлаженными, точными движениями щелкал орехи и мрачно обозревал толпу. Рядом с сим нелюбителем публичных увеселений лежал тугой узел, из которого он время от времени извлекал новую горсть орешков.

Наконец оживление на площади чуть больше упорядочилось: люди потянулись к краям, давая пространство страже. Последняя выполняла фигуры прописанного свыше танца, сгоняя народ к краям. Подтянулась благородная публика. Кое-кто в каретах, что нагло заняли самые выгодные пятачки — не менее наглые слуги еще позаботились, чтобы всякие там оборванцы не терлись своими лохмотьями об изукрашенные борта. Кое-кто расселся на трибунах, специально сооруженных для этого случая. Ждали прибытия самого короля или хотя бы королевы с принцами — Ее Величество особенно любила подобные забавы. Лучше всех знающие жизнь, правда, гасили чересчур пламенные ожидания: стражи, мол, маловато, и прочего — под такие украшательства разве губернатор появится.

Подтянулись герольды, сыграли фанфары, против ожиданий скептиков, высокие гости все-таки почтили своим присутствием — правда, пришли не королева и не принцы, а всего лишь Герцог-Хомяк, двоюродный брат короля, со свитой. Они заняли места под навесом, в очередной раз поразив воображение горожан и горожанок изворотливой пышностью своих нарядов.

Настало время, которого все так ждали, вот-вот должны были подвезти главное действующее лицо.

Отчего-то повозка с казнимым еретиком запаздывала — герцог начинал отчетливо зевать, стража нервничала, народ роптал. Один юноша с орешками оставался все так же спокойно-равнодушен, как и прежде, только щелкать перестал.