Еда сгинула в живой скале, дайнаннский плащ тоже исчез, но у девушки на поясе осталась склянка с Драконьей кровью. Путники выпили по несколько капель и мгновенно согрелись; даже голод почти не напоминал о себе. Унылая птица с тоской клевала пустые камни, потом нашла парочку отбившихся светлячков и подкрепилась.
Имриен растолкала Диармида: тот засыпал на глазах. Состояние эрта ухудшилось. Ни слова не срывалось с его спекшихся, потрескавшихся губ. Остекленевший взгляд смотрел в пустоту. Девушка обвила руку товарища вокруг своей шеи и почти потащила его на себе.
Коридор неуклонно продолжал восходить. По дороге попадалось все больше боковых пещерок и выемок; краешком глаза Имриен часто замечала изворотливых крохотных рудокопов. Потом карлики стали встречаться реже и наконец совсем пропали.
Примерно через час штольня вывела путников к пещерке, вход в которую был выложен сверкающими кристаллами. Внутри мерцал свет. Обессиленный Диармид сел на пол и откинулся к стене, а девушка из любопытства заглянула внутрь. В пещере работали еще три явных рудокопа — правда, в этот раз не таких уродцев и самых настоящих трудяг. Существа с лицами добрых старичков и впрямь занимались делом. Один карлик сидел на камне, сжимая между коленей крошечную наковальню, и заострял бур величиной со штопальную иглу для товарища. Другой дожидался своей очереди: у него затупилась кирка.
Диармид застонал. Имриен отозвалась и напоила его. Когда она вернулась, троицы, разумеется, и след простыл. Путники уже не сомневались, что попали в рабочие шахты Дон-Дел-Динг. Рядом за стенами крохотные вагонетки грохотали по рельсам; порой люди даже видели их. На первый взгляд мерещилось, будто нагруженные блестящей рудой тележки движутся сами по себе, а управляют ими без всяких усилий загадочные голубые огоньки. Однако стоило посмотреть на эти искорки не прямо, а искоса, появлялось ощущение, что глаз видит невысокие фигурки в голубых шапочках.
Кое-где крепкие рудокопы с закатанными по локоть рукавами рубили кирками скалу; рядом блестели в свете желтых фонариков кучки добытой руды. Напрасно приближалась Имриен к этим существам, напрасно знаками молила их о помощи, заламывая грязные мозолистые руки — стоило отвести взгляд или моргнуть, как все исчезало. Неуловимость бездушных тварей много раз доводила ее до слез. Одна лишь мысль поддерживала силы несчастных: если это рабочие шахты, значит, выход на поверхность недалеко. Пол штольни сузился, превратившись в крутую лестницу, уходящую вверх. Друзья карабкались по ней, сколько могли, потом забрались в стенную нишу и даже не заметили, как заснули.
Петушок прокукарекал почти без голоса: словно пшеничный колосок в горле застрял. Петь бедной птице совершенно не хотелось. Имриен с усилием встала с жесткого каменного пола, дрожа от холода. Сколько дней длится это подземное странствие — четыре, шесть? Или дюжину? Пора идти. Может, хотя бы движение согреет ее, ведь эликсир на исходе.
Будить эрта становилось с каждым разом все труднее. Девушка отчаянно трясла товарища за плечи и плескала холодной водой в лицо, чтобы тот пришел в себя. Несчастный не обмолвился о лютом голоде, попросив лишь попить. Только сила воли еще толкала мужчину вперед, но Имриен понимала, что это ненадолго.
Несколько часов восхождения по ступеням — и грохот вагонеток затих где-то справа. Постукивание тоже прекратилось. И вдруг в лица путникам повеял свежий ветер, благоухающий травой и листьями. Понурый петушок встрепенулся и поднял голову. Обрадованная девушка повернулась к Диармиду — тот ничего не замечал, сосредоточившись на том, чтобы удержаться на ногах.
Имриен едва не толкала его вперед с новыми силами, ожидая в любую минуту увидеть солнечный свет. Увы, ее постигло лишь новое разочарование.
Лестница внезапно сгладилась и потянулась ровным коридором, без намека на подъем. Исчезли стены из грубо отесанного камня: теперь отовсюду торчали огромные извивающиеся корни, сплетая арочные своды над туннелем. Петушок бросился ловить блестящих розовых червячков и важных жуков, что копошились в трещинах скалы. Под ногами прошмыгнула крыса, и девушке стало худо.
Впереди раздавался стрекот и негромкое жужжание; звуки эти смешивались со стройным, благозвучным пением высоких и низких голосов. Возвышенным и манящим, как свет самих звезд, был тот напев, глубоким и прозрачным, как воды горного озера. Подкравшись к деревянной двери, откуда слышалось пение, девушка чуть приоткрыла ее и робко заглянула внутрь.
Читать дальше