Павел Комарницкий - Исполнитель

–… Нет, это немыслимо. Два дня тащиться до Ревеля!

Датский посол был раздражён. Как только датское судно вышло из устья Невы на простор Балтики, задул устойчивый западный ветер, и гребцы в трюме трудились в поте лица, продвигая посудину фут за футом. Вдобавок зарядил нудный, моросящий дождь, навевающий уныние.

– Мне не везёт с погодой, герр Перуэй. Как только мне приходится выйти в море, так сразу встречный ветер. Всю жизнь мне в лицо встречный ветер.

– Мне помнится, ваше сиятельство, в тот раз, когда я сидел в трюме, ветер всю дорогу был попутный.

Датчанин пристально вгляделся в Первея.

– А это идея. Может быть, вас снова посадить на весло, герр Перуэй? - посол выдержал паузу, рассмеялся - Это шутка.

– Я понял, ваше сиятельство - медленно ответил рыцарь - Это такая шутка.

…

В тесной каютке было темно и сыро, и даже свежий морской ветер, влетающий в открытое окошко, был не в состоянии до конца изгнать вонь, доносившуюся из трюма. Вся невольничья галера пропиталась вонью, злобой и отчаянием, тяжёлая сырость и низкое серое небо лишь усиливали эти ощущения.

В каморке располагались трое - Первей и ещё двое слуг, которые сейчас самозабвенно храпели. К самому Первею сон не шёл.

"Родная, отзовись"

Нет ответа. Уже который раз нет ответа. И больше, очевидно, не будет. Но сейчас Первей был спокоен - он знал, так надо. Они скоро встретятся, встретятся надолго, на целую длинную-длинную жизнь. О том, что может быть иначе, рыцарь и не помышлял. Это было бы несправедливо, а значит, такого и не будет. Потому что этот мир в основе своей всё-таки справедлив, пусть и не сразу.

Глухо бьёт барабан в трюме. Ещё оттуда иногда доносятся вскрики, но свист бича отсюда уже не слышен. Тяжко вздымаются вёсла галеры, скрипят уключины, скрипит такелаж, храпят и стонут во сне слуги его сиятельства. И неумолчно шумит море, мощно и безразлично, как и тысячи лет назад…

… Ему снился сон. Кругом не было ничего, кроме светящегося полупрозрачного тумана, золотистого, бесконечного. И сквозь этот туман проступала фигурка в белом. Знакомое, доброе лицо. Мама…

"Здравствуй, сынок"

"Мама, она опять ушла. Где её искать в этом огромном мире?"

"Пусть всё идёт, как идёт, сынок. Ты найдёшь её, скоро"

"Но где, где?"

"Ты найдёшь её. Ты найдёшь меч и жену вместе. А больше я ничего не знаю. Знаю только, что перед этим тебе придётся выполнить последний Приговор"

"Как? Ещё один? Как это возможно, без Голоса Свыше?"

"Ты выполнишь его один, без неё. Только не ошибись, сынок. Если ты ошибёшься, вы не встретитесь никогда"

Все тяжёлые, в частых стеклянных переплётах окна были подняты, и ветерок с моря снимал тяжёлую духоту. В ожидании приёма его сиятельства Первей стоял у окна, наблюдая, как по воде Зунда лениво ползут разнокалиберные посудины. Июль, уже июль…

Всё шло вроде бы неплохо. По прибытии в Копенхавн Первей снял две комнаты в аккуратном домике на окраине, у чистенькой пожилой вдовы. Деньги, привезённые рыцарем с собой, были вложены в крепкий банк и приносили ощутимые проценты, позволявшие не думать о разных житейских мелочах - например, о пуговицах. Вдобавок его сиятельство положил своему слуге весьма приличное жалованье. На службу рыцарь являлся ежедневно, но никаких поручений их сиятельство ему не давал, и в три часа пополудни Первей шёл домой, где и обедал. Всё шло, как шло. Вот только её всё не было

Дни шли за днями, а её всё не было. Найдёшь меч и жену вместе… Какой меч? Мечей в мире много. Где искать? Да ещё какой-то Приговор напоследок… Как это вообще возможно, без Голоса Свыше, указывающего цель, объясняющего задачу, ведущего и успокаивающего? Первей ворочал мозгами так, что порой ему казалось - ещё чуть, и черепная коробка раскроется, подобно сундуку, но ничего не мог придумать. Да, Родная была права - он желторотый птенец, без неё он никто…

– Их сиятельство ждёт вас - возникший у порога лакей прервал мысли Первея.

…

– Вот этот человек - его сиятельство протянул Первею раскрытый медальон - Возьмите, возьмите, мне он не нужен.

Рыцарь взял маленькую серебряную штучку. На внутренней стороне медальона был нарисован эмалью портрет. Умное, волевое лицо, проницательные глаза…

– Хорошая работа. Тонкая.

– Я надеюсь, ваша будет не хуже. Этот человек должен умереть, герр Перуэй.

Рыцарь медленно поднял взгляд.

– Ваше сиятельство, вы уверены, что это должен сделать именно я?

Его сиятельство смотрел прямо в глаза рыцаря, твёрдо и жёстко.