Павел Комарницкий: Последний писатель

Дождь явно раздумывал, идти ему уже или не стоит. Мелкая, словно просеянная сквозь сито, морось неохотно рябила лужи, рекламный баннер на щите был исполосован темными потеками и пятнами сырости. Правда, жизнерадостная девица с роскошными формами, изображенная на плакате в топлес-бикини, в окружении пальм, ядовито-синего моря, несколько менее ядовитого неба и камбалообразных дельфинов, развешанных по тому небу, точно вялящаяся вобла, присутствия духа от промозглой сырости не теряла. Улыбаясь во все сорок зубов, девица демонстрировала пылесос. Надпись на плакате гласила: «Сосет за копейки!» [1]. Немолодой мужчина, стоявший на остановке, чуть усмехнулся. Уже давно фривольно-двусмысленная реклама вошла в повседневный обиход – настолько, что даже непримиримые старушки, со скуки радеющие за старинную нравственность, перестали осуждать и возмущаться «вопиющими безобразиями».

С края зонта сорвалась крупная капля, булькнув в лужу неожиданно громко, крохотная круговая волна побежала, расширяясь, и пропала. Еще секунды две на месте упавшей капли плавал пузырь, затем лопнул, породив уже совсем еле заметную вторичную волну. Мужчина усмехнулся. Вот так и мы все, если разобраться, являемся в этот мир, надуваем пузыри и гоним волны… и все заканчивается. Бульк, и нету…

Он взглянул на небо, исходившее скупым плачем, вытащил сотовый телефон, послушно высветивший цифры – часы и минуты. Может, ну ее к бесу, маршрутку, взять да и пройтись пешком? В прежнее время он бы так и поступил, вероятно… опять же проезд дорожает раз от разу… Однако болезнь, вражина, сидевшая внутри, отзывалась болью на каждую попытку ее растревожить. Так что, пожалуй, лучше дождаться.

Мимо остановки с ревом пронеслась замызганная донельзя иномарка, широко расплескивая воду, скопившуюся на проезжей части. Стоявшая ближе к краю тетка с обширной сумкой взвизгнула.

– Чмо гунявое! … … …! Чтоб ты околел!

Дальнейшее красноречие тетки было пресечено подкатившей наконец к остановке «газелькой», как выражается нынешняя молодежь, «убитой в хлам». Во всяком случае, боевые шрамы на боках транспортного средства красноречиво свидетельствовали – идти на таран водитель не боится.

– Мужчина, передайте уже на проезд! – тетка, взгромоздившись в приямке у двери, пыхтя пристраивала свою сумку. – Ой, молодые люди, осторожнее! Вы мне все колготки порвете!

– Поздно, тетка, – молодой человек уркаганской наружности щерил крепкие желтые зубы. – Лет бы двадцать тому назад легко, а сейчас ну тя на хрен!

– Хамло! – высокомерно отрезала тетка, цепко придерживая сумку.

Мужчина слушал перепалку, стоя в проходе согнувшись и уцепившись за спинку обшарпанного пассажирского кресла. Перед глазами маячила надпись русскими буквами, сработанная на принтере и оклеенная скотчем, – «Тише едеш далше выидеш». Он усмехнулся. Еще лет десять-двенадцать назад можно было бы держать пари, что для составителя плаката русский язык не родной и никогда им не станет. Теперь же такой уверенности не было. Перманентная реформа образования начала наконец-то приносить сочные плоды, да и пиджинизация некогда великого и могучего зашла уже ой как далеко. Можно ли считать родным язык, которым владеешь нетвердо? Можно, если никакими иными не владеешь вовсе. Как там было написано в предвыборном плакате одного кандидата – «сечас главная задачя – востановить всеобщую граматность населения»… Ничего особенного, вероятно, у какого-то помощника-рецензента случайно оказалась отключена проверка правописания на компьютере…

Машину тряхнуло на ухабе, мужчина сморщился – больно, зараза… Стоять скрючившись было неудобно, бок болел все сильнее. Молодые люди, сидевшие перед ним, продолжали обсуждать какие-то свои дела. Времена, когда пожилым и больным, а также беременным и мамочкам с младенцами уступали места в общественном транспорте, навсегда остались в прошлом вместе со смешными кургузыми трамвайчиками и неуклюжими округлыми «мыльницами» львовских автобусов. Во всяком случае, когда появились первые маршрутки, этот древний обычай доживал последние вздохи.

– На остановке, пожалуйста.

Пожилой таджик, сидевший за рулем, мотнул головой в знак согласия и круто завернул к тротуару, не обращая внимания на злобное бибиканье какого-то подрезанного лоха. Навалившись плечом, мужчина толкнул дверь, со скрежетом откатившуюся в сторону, и покинул душный салон, немедленно привалившись к столбу. Слегка отдышавшись, он достал пластинку лекарства, выдавил из фольгированного гнезда одну таблетку, тщательно разжевал. Постоял, прислушиваясь к ощущениям. Ну вот… вроде полегче. Айда домой…