Флор Веско - Мирелла [litres]

Воины в первом ряду укрыли ладонями рты – сию часть лица шелом не защищал вовсе. Один закашлял. И тут воцарилась сумятица, переполох и кавардак. В толкотне и беспорядке стражники ринулись отступать в проулок.

Там их и поджидал весь лепрозорий.

Прокаженных было больше полусотни: мужчины, женщины, стар и млад, – пришли все. Пользуясь неожиданностью, они ринулись на стражу.

Тактика была проста: самые недужные, у кого болезнь сожрала члены и в лохмотья истрепала кожу, прыгали на врага и терлись о него. Воин после столь опасного прикосновения был уже ни жив ни мертв от страха. Тогда из-за его спины выныривал второй прокаженный и приканчивал, лупя что есть мочи.

Два войска сошлись в суровом бою.

Стражники сражались, как черти. Им удалось попортить кому-то из прокаженных шкуру жалами клинков, кому-то – раздробить хилые члены. Но прокаженные, казалось, не знали удержу. Они подбивали стражникам глаза, мозжили челюсти, охаживали палками по заду. Вскоре городское войско бежало с позором.

Прокаженные испустили победный клич. Они подошли к Мирелле, которая всё никак не могла прийти в себя и была несказанно удивлена тем, кто и как ее спас.

К ней подступил тот, с кем она дважды вела беседу. И протянул ей корону их королевы.

– Наша королева скончалась. Но прежде чем отойти, она открыла нам, что ведала. Вы спасли город от крыс. Вы очень могущественны. Прошу вас, – сказал он, опускаясь на колено и держа корону пред собою, – вы нужны нам. Мы вверяем свои судьбы в ваши руки.

Мирелла вылупила глаза, в великом сомнении, можно ли принять такую честь. Она плохо знала прокаженных и была не из их сословия. Приметив ее неловкость, прокаженный добавил:

– Мы знаем, что чума вовсе не кончила свои злодейства. У меня в Гамельне сын, и надеюсь, он еще в живых. Но я никак не могу защитить его. А вы – вы еще можете спасти горожан. И мы сделаем всё, чтобы вам помочь.

Мирелла кивнула. Колесо Судьбы совершило свой поворот. Время ей ступить на сей новый путь. Она без сожалений оставляла старую жизнь позади. Куда заведет ее эта дорога, она не ведала. Но пока нужно просто идти вперед. Ноги у нее целы и невредимы, значит, идти могут. И пора вернуть долг – пропущенное свидание.

В сарае Мирелла отыскала платье, подаренное королевой прокаженных. Пан так отчистил его от грязи, что оно сверкало зеленью. Ткань живо высохла на солнце. Тем временем Мирелла привела себя в порядок, отмылась от пыли, грязи, пота и плевков горожан.

Она скинула сжимавшие грудь обноски и облачилась в платье прекрасной материи, чу́дного зеленого цвета. Мирелла избавилась от своего отрепья, вместе с лоскутом, укрывавшим власы. На голову возложила она тончайшую корону. Золото искрилось средь пламени ее волос. У Миреллы не было зеркала, чтобы любоваться собою, но она чувствовала, что в сем ослепительно ярком ведьмовском облачении вид у нее красивый и гордый. Теперь она была готова к встрече с Мором.

Стемнело. Мирелла возглавила шествие. Выступало оно под музыку. Мирелла заиграла веселый напев, празднуя силу свою и свободу. И на ходу, не выпуская изо рта флейты, пустилась в пляс.

Сперва станцевала она пред бургомистровыми хоромами. Сам же бургомистр, с тех пор как лицезрел поражение своего войска, забился в спальню, дрожа от страха и тревоги. В танце Мирелла изобразила поклон, собезьянничала книксен. И удалилась в озорном кружении, шутливо передразнивая чопорный шаг и стать вельможного господина.

Она отошла от богатого чертога и приблизилась к темнице. Здесь она пустилась в легкую кадриль, подпрыгивая так, что казалось, вот-вот взлетит. Тонкие ноги ее пошли отбивать столь скорую чечетку, что теперь уж никому было ее не поймать.

Она свернула в главную улицу, Гауптштрассе. Прокаженные шли следом, безмолвно держась на отдалении. Пан был с ними. Мирелла прошла мимо домишка, в коем укрылся хромой нищий, пользуясь тем, что смерть освободила сие жилье. Она протанцевала под окнами и изловчилась, не отнимая флейты от губ, высунуть язык и показать ему нос.

Затем Мирелла двинулась к церкви. Священник заперся в ризнице, от ужаса забывая даже молиться. Она выбежала на середину паперти и так быстро закружилась в своем великолепном платье, что полы его взмыли выше колен. Она прыгнула, вытянув ногу и являя церковному фасаду обнажившееся бедро. Ловко приземлившись, она продолжила пляс: покачивая бедрами и игриво вскидывая зад в сторону статуй святых обоего пола.