Джек Вэнс - Мыслитель Миров и другие рассказы

«Гея» дрейфовала в космосе, далеко в межзвездном пространстве.

Бледные астронавты мало-помалу собрались с мыслями, настороженно глядя друг на друга.

Эмерсон сориентировался по звездам. Они оказались далеко – очень далеко – от звезды BGD 1169.

Не высказывая никаких замечаний, капитан взял курс на Землю.

Изображение исчезло, виталископ погас. Директора Астрографического общества продолжали сидеть в полной неподвижности.

Тишину нарушил Теодор Каффридж – прозаическим, невыразительным тоном: «Как вы имели возможность видеть, капитану Эмерсону и его команде привелось стать свидетелями необычных событий».

«Необычных? – Бен Эйно присвистнул. – Мягко говоря! Я назвал бы это по-другому».

«Но чтó все это значит? – раздраженно откликнулся Притчард. – На этой планете люди говорят по-английски!»

«Причем ничего не знают о Земле!»

«Мы с Эмерсоном сформировали предварительную гипотезу», – тем же невыразительным тоном сообщил Каффридж.

Под куполом воцарилось молчание – все прислушались.

«Помилуйте, Каффридж! – не выдержал Бен Эйно. – Не заставляйте нас изнывать от нетерпения».

Каффридж мрачно усмехнулся: «Я всего лишь пытаюсь привести в порядок свои мысли… Вы наблюдали последовательность событий. Так же, как вас, они привели нас в замешательство. Кто такие эти „домашние господа“? Как они могут говорить по-английски, но не иметь никакого представления о Земле? Как домашние господа контролируют своих „служителей“ – каких-то чудовищных существ, почти невидимых, мелькающих, как тени на фоне неба?»

Каффридж помолчал. Никто ничего не сказал, и председатель совета директоров продолжил: «Капитан Эмерсон не мог ответить на эти вопросы. Я тоже не мог. Мы не были способны найти какое-либо объяснение случившемуся. А потом произошло нечто само по себе незначительное, повседневное, самое обычное. Но в результате осознание правды словно взорвалось у нас в головах.

Что произошло? Мой кот, Сарвис, вернулся домой с улицы. Он прошел внутрь через особую, устроенную для него «кошачью дверцу» на петельках. Мой маленький «домашний господин», Сарвис, вернулся в свой дворец и поспешил к миске, чтобы проверить, приготовлен ли его ужин».

Директора Астрографического общества замерли от неожиданности – их одновременно поразила шокирующая мысль.

Кто-то кашлянул наконец; кто-то с шипением втянул в себя воздух, послышался нервный смешок – присутствующие стали тревожно шевелиться и переглядываться.

«Теодор, что вы имеете в виду?» – хрипло спросил Бен Эйно.

«Я изложил фактические обстоятельства. Делайте свои собственные выводы».

«Надо полагать, это какая-то мистификация, – пробормотал Пол Притчард. – Другого объяснения не может быть. Общество умалишенных… издевательские развлечения отщепенцев…»

Каффридж улыбнулся: «Вы могли бы обсудить эту теорию с Эмерсоном».

Притчард замолчал.

«Эмерсон считает, что он и его команда легко отделались, – задумчиво сказал Каффридж. – И я готов с ним согласиться. Если бы какие-то дикие животные проникли ко мне в дом, и если бы в результате погиб мой кот Сарвис, мне бы это очень не понравилось – скорее всего, меня это привело бы в бешенство. Не думаю, что я смог бы проявить сдержанность так, как это сделали „служители“».

«И чтó нам теперь делать?» – тихо спросил Эйно.

Каффридж подошел к окну, взглянул на южный небосклон: «Можно надеяться, что у них достаточно „домашних господ“, и новые не потребуются. В противном случае ни о какой безопасности больше не может быть речи».

Косые солнечные лучи пробивались сквозь щели в стене хижины; со стороны лагуны доносились веселые голоса резвящихся в воде деревенских детей. Рона-та-Инга наконец открыл глаза. Он проспал гораздо дольше, чем обычно, до позднего утра. Вытянув ноги, он подложил ладони под голову и стал рассеянно смотреть в потолок из сухих пальмовых листьев. На самом деле проснулся-то он в обычное время, но снова задремал – в последнее время у него выработалась такая привычка. Только в последнее время. Инга нахмурился и резко приподнялся на циновке. Что это значило? Какое-то знамение? Пожалуй, нужно спросить у Такти-Таи… Но все это смехотворно! Он спал дольше обычного по самой простой причине: потому что ему нравилось лениво дремать и видеть сны.

Рядом, на циновке – там, где лежала Маи-Мио – остались мятые цветы. Инга собрал лепестки и положил их на полку, рядом со своим немногочисленным имуществом. Очаровательное существо, эта Маи-Мио! Она смеялась не больше и не меньше других девушек, ее глаза походили на другие глаза, ее губы почти не отличались от других губ, но ее причудливые привлекательные повадки делали ее неповторимой, единственной Маи-Мио во всей Вселенной! Инге привелось любить многих девушек. Все они были единственными в своем роде – но Маи-Мио восхитительно, прелестно отличалась от других. Маи-Мио лишь недавно стала женщиной – с большого расстояния ее все еще можно было принять за мальчика. Инга был гораздо старше нынешней подруги – на пять или шесть сезонов. Точно определить разницу в возрасте было бы трудно, да это и не имело практически никакого значения – в чем Инга убеждал себя уже неоднократно. Это его деревня, его остров, и у него не было ни малейшего желания их покидать. Нет, никогда!