Виктория Авеярд - Разрушенный трон [litres]

– Будешь скучать? – тихо спрашивает Кармадон, делая шаг вперед. Я перемещаюсь, когда он двигается, сохраняя дистанцию.

Я снова смотрю на него, мой взгляд пылает от ярости. Вызов и щит.

– Титулы и короны здесь ничего не значат. Не по чему будет скучать.

Но их отсутствие уже несколько недель огромной дырой зияет в моей груди. Я чувствовала это с тех самых пор, как села на тот подземный поезд, уехала из Археона, бросив своих родителей на произвол судьбы. У меня кровь стынет в жилах. Я знаю, что произошло. Меня там не было, но я знаю. И мысль о том, как мой отец, каким бы ужасным он ни был, шагает вниз с моста, о том, как его изломанное тело лежит внизу… Я этого не вынесу. Ненавижу. Лучше бы я этого не знала.

– Тебе стоит поехать с Птолемусом. – Кармадона не смущает охватившая меня буря эмоций, он игнорирует ее так любезно, как только может. – Это лучший способ покончить с этим.

Позади меня его виноградные лозы скользят по траве, переплетаясь друг с другом. Я поворачиваюсь со своим старым навыком, снимая ожерелье с шеи. Оно разрезает самую толстую лозу пополам, и я удовлетворенно шиплю, прежде чем оно снова обвивается вокруг моей шеи.

– Заставите меня? – спрашиваю я, изо всех сил стараясь говорить потише.

«Я уже приняла решение. Неужели никто не отнесется к этому с уважением?»

– Нет, Эванжелина, – быстро говорит он. – Но ты знаешь, что я прав. Твой брат собирается отречься от престола, и когда он будет это делать, ты должна быть с ним.

Я кривлю губы.

– Я вовсе не обязана держать его за ручку, когда он будет говорить.

– Я это знаю. Но я хочу сказать, что когда он отречется, Королевство Разломы перейдет к тебе.

Это понятно даже Серебряному ребенку. Очевидно до боли. Все знают законы наследования в моей старой стране – или знают, по крайней мере, какими они были раньше. Сначала идут мужчины, а когда не остается других наследников, корона переходит к дочери. Человек, рожденный быть пешкой, получает власть над доской.

Я бы солгала, если бы сказала, что не думала об этом. В темноте, в тихие моменты, в промежутке между бодрствованием и засыпанием. Никто не сможет помешать правящей королеве жить так, как она хочет, с тем, кого она любит.

«Королеве Серебряного королевства – со всеми вытекающими».

Эта мысль уколола меня, вызывая чувство стыда. Когда-то это ощущение было незнакомым. Теперь я живу с ним почти каждый день. Трудно не чувствовать стыд в такой стране, как эта, в сравнении со страной, из которой я приехала, – страной, которую я бы сохранила.

– Для этого и нужно то письмо, – бормочу я. Всего несколько предложений, которых хватит, чтобы перечеркнуть ту жизнь, которой я должна была жить.

– Едва ли это то же самое. Оно не будет иметь такого веса, как твой голос. – Я уже не в первый раз слышу этот аргумент. Об этом мне говорит Кармадон, говорил премьер Дэвидсон. Даже Птолемус намекнул, что мое присутствие было бы не лишним. И Элейн – тоже. Она разбирается в подобных вещах. – Должно быть, это трудно – отказываться…

Я прерываю его. Этот разговор меня утомил.

– Они мне не нужны, – я почти кричу, мой голос слишком напористый, слишком громкий. – Больше не нужны.

Они не сравнятся с тем, что у меня есть сейчас. Оно того не стоит. Но все же – я была воспитана для этого места. Для Ридж-хауса, для изрезанных шрамами долин Разломов. Для теней, деревьев и реки. Железных карьеров, угольных шахт. Это прекрасный дом, который я никогда не забуду. И не важно, как сильно я люблю Элейн, как сильно я ценю то, кто я, – ту жизнь трудно забыть.

– Я не собираюсь возвращаться.

– Хорошо, – говорит он, стиснув зубы. – Тогда ты можешь сказать это Птолемусу лично. Можешь его проводить. Наберись смелости, Эванжелина, – добавляет он, оглядывая меня с ног до головы испепеляющим взглядом. Несмотря на себя и свою гордость, я чувствую себя незащищенной перед его осуждением. Кармадон похож на меня, и в глубине души я ценю его мнение. – Здесь ты можешь жить так, как захочешь. Так делай это с гордостью.

Любое смущение мгновенно смывается волной ярости. Она вспыхивает, как пламя, подпитывая мою упрямую решимость. Я почти сажусь обратно на одеяло, раздраженная, как ребенок.

«Но он прав».

– Спасибо за совет, милорд Кармадон, – шиплю я, опускаясь в реверансе еще ниже, чем он до этого поклонился. Когда я встаю, мои пальцы танцуют, посылая кольцо к линии деревьев. Оно в мгновение ока возвращается ко мне, принеся мне на ладонь маленькое красное яблоко.