Виктория Авеярд - Разрушенный трон [litres]

Пробуду здесь еще час или два. Немного вздремну, если захочется. Но, кажется, так поступил бы трусливый человек. Только трус бы полностью исключил себя из уравнения. А у меня все еще сохранились остатки гордости. Да, остатки – но что-то все-таки есть.

Элейн занята. Специально нашла себе дело. Она знает, что я хочу провести этот день в одиночестве, без зрителей. Большую часть времени я наслаждаюсь ее вниманием, но сейчас мне нужно побыть одной. Не хочу, чтобы кто-то видел, как Эванжелина Самос еще раз уклоняется от своих обязанностей.

Я слишком быстро допиваю содержимое своего стакана, и жду, когда мне в рот стекут последние капли алкоголя. Если бы мне не хотелось оставаться незамеченной, я могла бы позвать слугу и попросить еще виски. Вместо этого я переворачиваю стакан в руке, поднимая его к небу. Солнечные лучи сверкают на гранях хрустального кубка, напоминая о том, как Элейн заставляет свет танцевать и преломляться. Она влилась сюда лучше, чем я. Не идеально, конечно. Свободная Республика Монфор отличается от нашего дома настолько, насколько это возможно. Серебряные, Красные и новокровки, которые живут вместе как равные. И тут царит не что-нибудь, а демократия . Это все еще шокирует – хотя мне следовало бы к этому привыкнуть. Теперь это мой дом, и если все пойдет по плану, то Штаты Норты станут образом и подобием Монфора.

Хотя я не слишком-то верю в планы. Я не понаслышке знаю, как легко они могут поменяться.

Еще одна причина, по которой мне нравится сад, – здесь не так много металла. Мне не нужно чувствовать ничего, чего нет на мне. А в эти дни на мне очень мало металла. В прошлой жизни я носила платья из хромированных листов или брюки со стальной шнуровкой. Ботинки с железными носками. Бронежилеты. Платиновые короны. Даже мои самые красивые платья были пуленепробиваемыми. Моя одежда была не только произведением искусства, но и посланием, демонстрирующим силу и мощь, которыми мы, Серебряные, так дорожили в Норте. И вся она была разных оттенков черного и серебристого, цветов Дома Самос. Семьи, которой больше не существует – или, по крайней мере, больше не имеет значения.

«Братство железа, короли стали».

Девиз звучит у меня в голове как эхо и призрак. Я бы забыла эти слова, если бы могла, – и забыла бы злополучные амбиции, которые их породили.

Хотя в Монфоре у меня нет причин опасаться нападения, я не идиотка и никуда не хожу без какого-нибудь металла. Сегодня это просто украшения. Ожерелье, браслет, несколько колец – все это мерцает на фоне моего мягкого свитера.

Их хватит, чтобы в случае необходимости себя защитить – но о них легко забыть вовсе. Интересно, это ли чувствуют все остальные? Ничего, кроме самих себя. Холодный ветерок, шелест высыхающей травы, солнце, неуклонно опускающееся к далеким горам. Мне нравится пустота, без нее я чувствую себя уязвимой. Я откидываюсь, наслаждаясь этим ощущением, и смотрю вверх. Вершины гор видно даже за стенами сада, их вершины увенчаны все более плотным слоем снега. Мэра однажды поднялась туда, пытаясь от чего-то сбежать. Я понимаю это желание. Сейчас она где-то на севере, все еще приходит в себя. Все еще в трауре. Все еще бежит , даже если наконец-то остановилась.

Внезапно я ощущаю присутствие другого человека. Отсутствие металла на теле также позволяет легко чувствовать незваных гостей. При нем нет никакого оружия, которое я могла бы почувствовать, но он быстро и уверенно сокращает расстояние между нами с дальней стороны сада. Я сжимаю кулак, не желая шевелиться и нарушать безмолвное очарование полудня. Я знаю, кто пришел. Чувствую обручальное кольцо на его пальце. Переплетенные золото и серебро.

– Я не тревожу растения, клянусь, – бормочу я, подтягивая колени, когда ко мне подходит Кармадон.

Он пристально смотрит на меня, ухмыляясь в своей обычной манере. Его взгляд останавливается на моем пустом стакане.

– Эта мята была еще не готова.

– На вкус была готова, – вру я, чувствуя, как во рту холодеет воздух.

Муж премьера усмехается, показывая ровные белые зубы. Температура не беспокоит его так, как меня, он привык к переменчивой погоде в горах. Это его дом, и он наблюдал, как он меняется, дольше, чем я могу себе представить. Иногда я забываю, что его кровь такая же серебряная, как моя собственная, несмотря на прохладный оттенок его темной кожи. Его муж – новокровка, и он ведет себя соответствующе.

Он складывает руки на груди. Кармадон – красивый мужчина, и он просто сногсшибателен в лучах осеннего солнца. Как всегда, он одет в белое, оттенка чистого, как выпавший снег.