Андрей Кокоулин - Мастер осенних листьев [litres]

– Но…

– Что?

– Там же господин Астараго титором, – сказала Эльга.

– Он внезапно умер, – сказал Скаринар, деловито выбирая один из стульев на возвышении. – Он прискакал сюда с кучей недоносков и признался мне в любви и полном подчинении. Представь? Унисса по моей просьбе поместила его портрет на панно. Я, честно, не думал ничего такого, даже не предполагал. Видишь, дальний черный справа? – Он ткнул пальцем в окривевший, осыпавшийся по краям букет. – Это он. Вероломный идиот! Его на обратном пути угораздило строить планы моего убийства.

Мастер смерти вытащил приглянувшийся стул, поставил его перед тангарийцем и кивком приказал тому сесть.

– А я как раз испытывал панно. – Он облокотился о плечо умостившегося, широко расставившего ноги Тоггендоля. – Интересно же было. Врет твоя Унисса, не врет, работает ваше мастерство или впустую шуршит.

Рыцек, не сдержавшись, фыркнул.

– Сейчас это, конечно, смешно, – сказал Скаринар, покосившись на него, – но тогда я почувствовал, сколько в приятном на вид человеке может скрываться самого мерзкого дерьма. Конечно, этого твоего Ас… титора я тут же убил. Кажется, вместе со всеми его недоносками. Но, может, кто и уцелел. Поэтому…

Он шагнул к панно.

– Сейчас ты вместо выбывшего идиота поместишь на панно моего Тоггендоля. Он будет там славно смотреться. Пообещаешь мне стараться?

Мастер смерти вперился в Эльгу взглядом.

– Я попробую, – сказала она.

– А я попробую никого не убивать, – сказал Скаринар.

Несколько мгновений его лицо хранило торжественную серьезность, затем сморщилось, и он захохотал, рухнув на кстати подвернувшийся тюфяк. Рыцек поддержал его веселым смехом. Загромыхал, затрясся в нагруднике тангариец. Эхо заскакало по капителям. Скаринар сучил ногами и бил по тюфяку ладонью.

– Поп… робую! – всхлипывал он. – Я п-п… попробую! Ах-ха-ха!

Потом затих.

– Замечательная шутка, повелитель, – сказал, выдохнув, Рыцек.

Скаринар в ответ взбрыкнул.

– Хочу ее, – протянул руку к Эльге Тоггендоль.

– Эй-эй, – подступил к нему Рыцек, – это моя девушка!

Тангариец скривил красные губы и взбил пальцами бороду.

– Нет. Моя.

– Я уже был с ней!

– Ты – кэшит!

– Сам ты кэшит! – взвился Рыцек, хватаясь за пустые ножны. – Аулоэх кэшит!

Видимо, это было тангарийское ругательство.

Скаринар, приподнявшись на локте, с усмешкой наблюдал за ссорой, а когда Тоггендоль и Рыцек, сопя, принялись толкаться лбами, лениво сообщил:

– Вообще-то это моя девушка, милые мои. Найдите себе такую же и оспаривайте ее друг у друга сколько угодно. Все, Туги, сел, – скомандовал он вдруг жестким, не терпящим возражений голосом.

– Да, мой господин.

Тангариец, оттолкнув Рыцека, опустился обратно на стул. Скаринар кивнул.

– Рыцек, иди прогуляйся в сад.

– В сад? – переспросил Рыцек.

– Да, – показал глазами на окно мастер смерти. – Ради меня.

– Ваше слово – приказ, повелитель.

Не глядя на Эльгу, Рыцек подошел к окну, забрался на подоконник, перекинул ноги наружу и через мгновение скрылся весь.

Скаринар рассмеялся.

– Исполнительный парень, – подмигнул он Эльге. – У вас действительно что-то было?

– Нет, – сказала Эльга.

Ей стало холодно в одном малахае.

– Ладно, – помолчав, сказал Скаринар, – вот тебе Тоггендоль, вон мешки с листьями, приступай. Я чуть-чуть понаблюдаю.

– Я не знаю…

– Что?

– Мне нужно собраться.

Эльга сжала и разжала пальцы.

Убийцы! – звучало в голове. Они все убийцы. Убийцы собрались и забавляются передо мной. Все такие бравые, такие веселые, рыбками – в окно, колесом – вокруг колонн. Эльге казалось, внутри нее грозно шумит ветер, тревожно и тонко поют листья, жуткий узор плывет по телу, по коже, подступая к печати на запястье, к пальцам.

Так хочется…

– Я все слышу, – чуть ли не в ухо дохнул Скаринар. – Собралась?

Эльга кивнула.

– Мне дадут помощника?

Усмешка.

– Нет.

– Хорошо.

Занося отобранный мешок на возвышение и выкатывая небольшую лесенку к черному букету, Эльга думала, что ей будет сложно найти контакт с листьями. Она была не мастер, она была ужас ходячий, испуганная девушка с плывущим узором и сложенными в сердце болью, оторопью, ожиданием своей и чужой смерти.

Но, возможно, листья тоже были изменившимися. Они выпрыгнули из мешка, едва Эльга протянула ладонь. Как рыбки выпрыгивают из воды, так и они. Ап! – кромка порезала кожу. Зараза какая!

Тангариец восхищенно выдохнул за спиной.