Андрей Кокоулин - Мастер осенних листьев [litres]

– В этой башенке я убил кранцвейлера, – сказал Скаринар, почесав подбородок.

Он покосился на Эльгу.

– Он там прятался, – добавил он с усмешкой. – Противный, худой, выживший из ума старикашка. А я взял – и освободил вас от него.

Эльга, закусив губу, отвернулась. Скаринар фыркнул.

– Хорошо!

Он окольцевал запястье девушки твердыми холодными пальцами. Вырваться из них было невозможно. Мастер смерти напористо зашагал к возвышению, заставляя Эльгу шлепать за собой босыми ступнями. Лестницы уже были убраны в ниши, кресла, столики, тюфяк, ковры сдвинуты к боковой стене, освободив площадку для зрителей.

– Свободны, – бросил Скаринар слугам.

– Славься, – выдохнул кто-то.

Усмешка вновь скользнула у мастера смерти по лицу.

– Смотри, – сказал он Эльге, широким жестом приглашая оценить панно. – Скажи, грандиозно? Твоей Униссе многое удалось.

Танцевали пылинки.

С расстояния в двадцать шагов в утреннем ярком свете панно открылось Эльге во всем своем, пусть и незавершенном великолепии. Несколько десятков букетов буравили ее со стены мрачными, подозрительными взглядами, еще несколько десятков были намечены пустыми овальными и круглыми лиственными рамками. Пять, нет, шесть портретов почернели, растрескались, и лица людей, на них изображенных, рассмотреть уже не представлялось возможным. Мертвы? Убиты? Лишились должности?

В общей сложности букетов было под сотню, и от каждого к центру панно тянулась алая нить, тянулась туда, где в обводе из дубовых листьев и ветвей шиповника, связующим звеном, средоточием красовался сам…

– Кажется, я вышел превосходно, – сказал Скаринар.

Эльга нашла силы кивнуть.

Он действительно получился. Полынь, вех, чарник. Аляповатый, невозможный букет. Надменное, самодовольное безумие. Плечи и голова. Светлый глаз, темный глаз. Ухмылка из розовых лепестков. Трепет и смех. Мастер Мару постаралась на славу.

Но дальше, если смотреть в точку, где должны сходиться нити, на кончик тернового носа и чуть ниже, спускаясь к верхней губе, раскрывался второй, невидимый слой. Узкое лицо Скаринара, раздвигаясь, превращалось в алчную воронку, в жуткую дыру, глотающую алые нитяные концы, в гулкую, хохочущую пустоту.

В бездну.

Скаринар настоящий. Скаринар-убийца. Скаринар-смерть. Ненасытное ничто.

– Ну?

Эльга вздрогнула.

– Да. Это мастер Мару.

– Нет, это я, – сказал Скаринар. Он подошел к панно и, расставив руки, встал под своим букетом. – Здесь, на панно, словно часть меня.

Он хохотнул.

– Это забавно. Никогда раньше не слышал ни о чем подобном. Но, представь, я чувствую, о чем они думают. Стою здесь и чувствую. Кто, что. Страх их чувствую, усердие, рвение. Некоторые даже боготворят меня. Но, что главное, через портрет я теперь могу и убить. Кое-кто уже получил свое.

– Я вижу, – сказала Эльга.

– А раз видишь, – шагнул к ней Скаринар, – то твоя задача – закончить начатое. Унисса сказала мне, что ты справишься, если постараешься. Она, видишь ли, была под большим впечатлением от твоих успехов. Мне же нужно рабочее панно. Я хочу контролировать весь Край. Или даже больше. Ты поняла?

Он поймал ее пальцами за подбородок.

– Да. Я…

– Что?

Глаза мастера смерти кололи, как иголки. Возможно, что-то в Эльге умирало прямо в этот момент. Он же безумен, он может…

– Я не знаю, получится ли у меня набить нужные вам букеты, – выдавила она. – Мне просто может не хватить мастерства.

Скаринар рассмеялся, отпустил, вытер пальцы об опушку муландира.

– В этом я тебе помогу, – сказал он. – Каждый раз, когда тебе будет не хватать мастерства, я буду убивать людей. Одного, двух, а может, целый десяток. Надеюсь, это заставит тебя не испытывать мое терпение.

– Вы не понимаете…

– Я все понимаю.

Скаринар отбежал к колоннам и покружился там, вскинув вверх руки. Остановился, отдышался, произнес «Бу-бу-ба!», вызвав короткое звонкое эхо.

Ба!

– Чудесно!

Тем временем у окна поставили медную ванну и налили первые порции воды. Пар потянулся вверх, делая свет там мутным и зыбким.

– Что ж, – сказал Скаринар, оглянувшись, – я вернусь через полчаса. Тебе хватит полчаса, чтобы помыться?

– Да, – сказала Эльга.

– Хорошо.

Скаринар щелкнул пальцами. Рубашка на Эльге принялась темнеть, распадаться и выплевывать из себя нити и клочки ткани. Скоро ее не осталось совсем.

– И не благодари, – сказал Скаринар, следуя к выходу.

Все полчаса Эльга просидела в остывающей воде, подтянув колени к подбородку. Панно, казалось, беззвучно нависло лиственной тенью над плечом, вылупилось, раскрыло, глазея, многочисленные слюнявые рты. Покажи, покажи себя! Дай посмотреть! Вода мутнела. Сколько она не мылась? Наверное, с Подонья. Хотя нет, в постоялом дворе хозяйка однажды приготовила ей лохань. Но было это словно в прошлой жизни.