Екатерина Оленева: Твёрже алмаза

Сид же всё время ловко уходил от атаки, словно задавшись целью дождаться, пока противника окончательно вымотается, растратив силы.

Всё переменилось в считанные секунды, так быстро, что Каролина едва успела это осознать. Отбив очередной выпад, Сид захватил правой рукой руку Питера, отводя её в сторону, а левой всадил ему в грудь собственную же шпагу едва ли не по рукоятку.

Острый клинок вошёл прямо в сердце.

Питер глухо вскрикнул и повалился на спину. В теле его всё ещё торчала шпага.

Каролина в ужасе смотрела на вздрагивающее в агонии тело юноши, не веря своим глазам. Вся её теория о наказании с последующим милосердным изгнанием рассыпалась в прах на глазах.

Сид, вырвал клинок из груди противника с тем же спокойствием, с каким лесоруб извлекает лезвие топора из бесчувственного дерева. Отерев окровавленные метал о платок, небрежно бросил последний на пол. Отвесил Каролине изящный поклон.

И только взглянув в глаза мужа, Каролина поняла, что ошибалась на его счёт. Он вовсе не был спокоен. В синих глазах читались непреклонность, беспощадность, смерть.

Сид знал, что убьёт. Хотел убить, убил и ни в чём не раскаивался.

Взгляд у него был как у демона – бешенный. И в то же время ледяной.

– Мерзкая история, – сказал он вслух. – И утро мерзкое.

Каролине казалось, что губы её превратились в лёд. Она оказалась не способной ничего ответить.

– Вы надеялись на другой исход? – подчёркнуто любезно осведомился Сид.

– Я надеялась, что вы пощадите его, – всё таким же бесцветным голосом отозвалась Каролина. – Никогда не сомневалась в ваших талантах. Но сейчас меня пугает мысль о том, что у вас, сударь, действительно нет сердца.

Он что-то ответил. Каролина даже не пыталась понять – что. Подступающая дурнота заставляла опасаться нового обморока. Собрав всю свою волю в кулак, стараясь ровно держать спину она повернулась к двери, колыхающейся впереди словно в тумане.

У дверей маячили бледные лица матери и Силены.

– Каролина? Ты в порядке?

– Нет. И не должна. Если бы после всего, что случилось за эти дни я была бы в порядке, то кем бы я была? Поможете подняться к себе в комнату?

– Я предупреждала тебя. Я тебе говорила…

– Я знаю, мама. Помню. Но я не сомневалась в том, что Сид не станет убивать.

– Не сомневалась? Тогда ты совсем не поняла, за кого вышла замуж.

Как только они добрались до комнаты. Каролина без сил упала в кресло, спрятав лицо в руках.

Ей хотелось, чтобы мать ушла, оставила её одну. И в тоже время она боялась одиночества, боялась необходимости посмотреть в лицо собственным страхам.

– Вы знали, что он собой представляет, матушка? И всё-таки настояли на нашем браке.

– У меня не было выбора.

– Выбор есть всегда! Просто в тот раз между своим спокойствием и моим вы выбрали себя. Вот и всё.

– Каролина, я понимаю, что ты сейчас в шоке. Ты потрясена. К убийствам людей никогда нельзя привыкнуть. Но прошу тебя, не принимай поспешных решений.

– Вы хорошо меня знаете, матушка, раз так легко предсказываете то, что я чувствую? Скажите, а вам никогда не приходило в голову мысль, что смерть вашего первого, столь горячо любимого любовника, лично для вас была благом? Отец, каким бы он там по происхождению низким не был, какие бы ошибки не совершал, к вам относится с неизменной любовью и нежностью. Дождались бы того же вы и ваши дети от Кайлов? Это же настоящие тигры! Не знающие ни любви, ни нежности, не снисхождения!

– Каролина, тебе не кажется, что сейчас, будучи на эмоциях, ты слишком строго судишь мужа? Если уж тебе пришла охота сравнивать моих мужчин между собой, то я, отбросив деликатность, тоже сравню твоих и напомню, что это не Сид, а Питер начал плести интриги. У него не хватило храбрости даже не то, чтобы самому выстрелить в чужую спину – он нанял для этого наёмников! И после всего случившегося вместо позорной плахи, причитающейся щенку по закону, Сид позволил умереть ему с оружием в руках.

– У Питера не было против Сида шансов!

– Ты, кажется, забыла, что твой муж серьёзно ранен? Сид действительно бывает тигром, но лишь с теми, кого считает врагом. Друг он верный. И, согласись, каким бы Сид Кайл не был с другими людьми, к тебе он всегда был добр?

– Добр? Да. Наверное, так! С чего бы ему проявлять ко мне жестокость? Он ведь из тех, кто охотится на кабанов, медведей и пантер. А я всего лишь жалкая лань. Нет, в его глазах я даже хуже – послушная тёплая овца! Он не любит меня, не уважает. Может быть хочет. Не более того.