Юлия Пушкарева - Пути и маски [СИ]

— А если я откажусь? — помедлив, спросил Альен. Юный Ван-Дир-Го, услышав такую дерзость, нервно прикусил губу.

— Твои друзья умрут, — спокойно сообщил Люв-Эйх. — Сейчас война, и в Минши не принимают чужеземцев. Вдруг вы подосланы Альсунгом, откуда мне знать?… Моя защита — в твоих интересах, лже-Дарет. Если согласишься — увидишь обоих, мальчишку и гнома, сегодня же вечером. Откажешься — мои рабы убьют их, а тебя я продам королю, развлекать его фокусами… Сын Солнца любит магию — особенно когда она у него на службе.

Голоса в голове шептали, манили, чаровали, не унимаясь — «Да знает ли этот безумец, с кем говорит? Приструни его, покажи его место!..»

Огонь в жилах Альена требовал расплаты, но он, стиснув зубы, заставил его замолчать. Не время сейчас.

Невдалеке шумело море; Альен мог видеть его сочно-синюю гладь над листьями пальм — широкая, обманчиво-безмятежная кайма. Красивая и бессмысленная, как всё здесь.

— Какой срок ты назначишь? — спросил он Люв-Эйха. — Сколько я должен служить тебе?

— Не служить, а быть гостем, о волшебник… Пусть будет год, — раздался тоненький, вполне дружелюбный ответ. — Год по календарю Священной земли.

Несколько дней прошло, точно в тумане. Ленивая жара размаривала так, что невозможно было заметить, как удушающий полдень переваливается в удушающую ночь. Ривэн спал и ел, ел и спал. Слава богам, поесть в доме у Люв-Эйха можно было вдосталь, хоть Ривэн и ошалел от незнакомых острых блюд и бесконечных сластей. Бадвагур, получив от хозяина новые инструменты, с таинственным видом вырезал из большого синеватого камня неуклюжий замок — судя по непонятным взглядам Альена, его родной Кинбралан.

Рабы не беспокоили гостей, а самого Люв-Эйха, кажется, интересовал только Альен: толстяк то и дело звал его на свою половину, упрашивая сотворить очередное чудо. Проводить время с уродцами из коллекции Люв-Эйха было не особенно приятно, так что в оставшееся от сна и еды время Ривэн в основном бродил по дому и садам. К морю не спускался — в кошмарах ему до сих пор являлись трупного цвета щупальца с тысячью глаз.

Однажды Люв-Эйх решил устроить праздник — нечто вроде домашних посиделок с парой ближайших соседей. Ещё до разнообразных приготовлений Ривэн догадался об этом по шёпоту и вкрадчивым смешкам среди рабов; опыт жизни при дворе в Энторе позволял ему не нуждаться в словах.

К вечеру в пёстрый дом на ступенчатом холме заявился другой рабоваледелец с острова Рюй — его притащили на золочёных носилках, прикрытых голубым шёлком от жары. Продемонстрировав гостю несколько новых масок, Люв-Эйх хлопнул в жирные ладони — и всё в доме сорвалось с места, готовясь ему угодить.

…У Ривэна мутилось в голове (в последнее время это случалось что-то слишком часто). Однако на этот раз хмель был не при чём. Морская болезнь, золото и леди Синна — тоже. Что-то новенькое, как же приятно…

Он смотрел, как танцуют рабыни жирного Люв-Эйха — все смуглые, с призывно звенящими браслетами на тонких запястьях. Их тела по-змеиному извивались под полупрозрачными тканями, натёртая маслами кожа блестела при свечах. В свои длинные чёрные волосы — гладкие и блестящие, так и хочется провести рукой — они вплетали столько цветов, камешков, золотых побрякушек и даже засушенных бабочек, что голову приходилось держать всегда откинутой.

Он слушал местную диковинную музыку — завораживающие, низкие переливы струн перетекали друг в друга, точно морские волны, и так же вгоняли в какую-то томительную прострацию. Темнота спустилась рано — тут вообще рано темнело, — так что зала погрузилась в душный полумрак; подкрашенный воск на свечах оплывал, плавясь вместе с сердцем несчастного Ривэна.

Совсем недалеко, скрестив ноги, сидел сам Люв-Эйх в оранжевом шёлке и похлопывал в ладоши, плотоядно следя за пляской. Все его подбородки тряслись в такт кивкам, а толстые губы, как обычно, покрывал персиковый сок. В общем, то ещё зрелище.

В складках скатерти терялись бесчисленные блюда с закусками, местным сыром и вездесущими приторными сладостями. В предыдущие дни Ривэн радостно объедался, лишь иногда сравнивая себя с барашком накануне убоя. Но сегодня кусок в горло не лез.

Он смотрел на Альена — тот развлекался напротив, потягивая местное густое питьё цвета тёмного золота. Оно не бросалось в голову, а постепенно обволакивало пряным теплом и клонило даже не ко сну, а к сладкой дрёме.

Да-да, именно развлекался, как ни дико это звучало применительно к нему. И чем веселее ему становилось, тем больше Ривэн мрачнел — причём сам понятия не имел, почему.