Юлия Пушкарева - Пути и маски [СИ]

«Мы ничего не знаем заранее. Мы лишь слуги господ, и испытание определят они, Тааль-Шийи».

— Позови водного духа, Тааль, — предложила Гаудрун, уже сама не своя от беспокойства. — Пусть прогонит их и подскажет нам, где кентавр.

— Эоле приходит, когда посчитает нужным, — устало объяснила Тааль. — Я не всемогуща, чтобы звать его… Ступай с ними, Гаудрун. Они обещают проводить тебя к брату.

— К Бииру? — лицо Гаудрун осветилось изнутри, но потом она заново поникла. — Я не думаю, что им можно верить… Ты что, прогоняешь меня?

— Так надо.

— Я не улечу. Ты бы видела себя — ты же едва жива. Не могу я бросить тебя…

— Так надо, Гаудрун, — повторила Тааль. Ей совершенно не хотелось расставаться с подругой, и совсем недавно она бросилась бы к ней, умоляя не поддаваться искушению… Но с недавних пор Тааль научилась притворяться. — Если тебе так проще — да, я прогоняю тебя, — она подбавила в голос холода, скопившегося за ночь, допустила трель, с которой обычно не обращаются к друзьям. — Я прошу тебя улететь. Ты должна оставить меня одну.

Гаудрун грустно вскрикнула и опустила крылья. Пожалуй, даже среди разноцветных лис-оборотней Тааль не видела её такой обескураженной.

— Ты сама не знаешь, что говоришь. Твой разум всё ещё мутится… Нельзя оставаться одной в таком месте. Нельзя делать в одиночку что-то, чего от тебя добиваются эти твари…

Тааль не стала уточнять, говорит она о грифах или о тауриллиан.

— Наоборот, — с деланой твёрдостью возразила она, — только в одиночку это и можно делать… Улетай, Гаудрун. Пожалуйста.

— Скажи ещё раз, — побледнев, попросила Гаудрун. — В последний раз скажи, что я не нужна тебе сейчас.

«Неужели это так важно для тебя?» — в смятении подумала Тааль. Её сжигал стыд, но она ответила ещё более ледяным аккордом — ветер над пустошью, вода в лесном источнике, лепестки синих орхидей в крапинках росы…

— Ты не нужна мне сейчас. Улетай.

Молча Гаудрун сделала пару шажков, присела и чёрным ураганчиком взмыла в небо. Грифы мгновенно окружили её, и на Тааль ещё раз пахнуло их гнилостным запахом — так отвратительно, будто рядом лежала дюжина мёртвых тел.

Ждать Тааль пришлось довольно долго. Солнце перешло зенит и уже клонилось к вечеру; жара сегодня казалась особенно удручающей, пот заливал Тааль глаза и перья. Около брошенного лука и стрел она обнаружила мешочек с маленькими кожистыми листьями — их последними съестными запасами. Когда становилось совсем невмоготу, Тааль расклёвывала лист и глотала горький сок из его прожилок — медленно, чтобы растянуть его и заглушить жажду.

Она бродила кругами, увязая лапами в песке, или взлетала, чтобы невысоко подняться в воздух. Но сил не хватало надолго, и Тааль спускалась, взахлёб дыша и разглядывая искры перед глазами. Она стала хилее старого Фаурана, надо же…

Пытаясь отвлечься, Тааль тихонько напевала или вспоминала что-нибудь хорошее. Как отец сплёл для неё красивый венок из цветов шиповника, а она постеснялась надеть его на глазах у всего гнездовья. Как приятно было после полёта отдохнуть в древесной тени. Как дядя, прилетая, рассказывал ей о дальних краях, где есть огромные прозрачные озёра и поля подсолнухов, а среди холмов попадаются маленькие смешливые создания — тоже с крыльями, но не похожие на майтэ… Как худой и остроухий бескрылый с рыжей шевелюрой однажды заглянул на Высокую Лестницу, чтобы поторговать какими-то безделушками. Отец звал его боуги — кажется, так… Бескрылый тогда весь вечер показывал майтэ магические фокусы. Было так тепло и уютно сидеть со всеми в толпе, прижимаясь к чьему-то (даже не важно, к чьему: они ведь одна семья) тёплому перистому боку…

Это всё случилось до того, как Тааль полюбила летать в одиночестве и вообще стала болезненно застенчивой. До того, как радость от простых, ежедневных вещей стала сходить на нет.

Как и почему она упустила этот момент? И есть ли шанс всё исправить?…

Может, в том, что произошло с матерью, есть и её вина? Может, её больше, чем вины тауриллиан?

Время тянулось всё так же медленно, давно не бывало таких длинных дней. Вскоре Тааль поняла, что разговаривает сама с собой. Причём продумывает ответы за Турия или Гаудрун; пару раз ей даже послышался топот копыт, от которого хотелось радостно встрепенуться.

Видимо, это и есть испытание — остаться в одиночестве в Пустыне?…

Последний вопрос Тааль задала вслух, точно надеясь, что кто-нибудь ей ответит. Если не ответит, она умрёт или сойдёт с ума, наверняка…