Юлия Пушкарева - Пути и маски [СИ]

Однако Тааль могла живо вообразить, какое отвращение и разочарование вызовет этим у кентавра. Он гордился, что его народ не убивает других ради своего выживания, а луки со стрелами стал делать лишь для самозащиты. «Мир стал бы куда совершеннее, если бы не строился на пожирании одних другими, — сказал он однажды, наблюдая за любимыми звёздами. — Может быть, где-то там и есть такие миры… По крайней мере, мне очень хочется верить в это, Тааль-Шийи».

Гаудрун разочарованно вздохнула.

— Что верно, то верно… Но, может, хотя бы вызвать их на разговор?

— О чём? Они явно и так знают, куда мы направляемся… Вариантов не так уж много.

— Ну не знаю… — Гаудрун помялась, допуская неравномерные взмахи крыльями — у неё это было признаком сильного волнения. — По-моему, с тобой бы они пообщались.

— О чём это ты? — с опаской спросила Тааль. Что-то в тоне Гаудрун её насторожило.

— Ты так и не рассказала, о чём с тобой говорил тот гриф в Лесу, — сказала Гаудрун, а потом, оглянувшись на задумчивого Турия, тяжко вздохнула: — Ведь столько времени уже прошло, если подумать… Но именно с тех пор всё пошло не так. Это правда такая тайна? Не знаю, следует ли расспрашивать, но…

Довольно долго Тааль молчала. Как можно рассказать об этом? Да и нужно ли?…

Она вспомнила слова Эоле, не прекращавшие мучить её. О том, что она нужна и тэверли, и их противникам, что должна сделать выбор, от которого будет зависеть исход войны. Для Гаудрун это прозвучит очень двусмысленно, если не хуже того.

Ну вот, печально признала Тааль: она уже готова лгать. Если не лгать, то скрываться, будто совершила что-то позорное. Разве Гаудрун ей не друг, разве вместе они не прошли уже через столько опасностей?… Что-то надломилось в ней после пещеры во сне — как веточка тутового дерева хрустко ломается от слишком сильного ветра. Надломилось и не подлежало восстановлению.

— Я не знаю, Гаудрун, — честно повторила Тааль. — Просто не знаю, что говорить. Я не хочу, чтобы ты считала меня врагом.

Щёки Гаудрун порозовели.

— Я никогда… — горячо начала она, но потом умолкла. Видимо, опыт ухода за Тааль, пробывшей много дней на грани этого мира с чем-то чужим и далёким, и её кое-чему научил.

Никто из троих не проронил больше ни слова до самых сумерек. Грифы продолжали лететь над ними, но с темнотой скрылись за горизонтом. Они улетали на юг.

Ночью Гаудрун уснула, от холода превратившись в неподвижный, пушистый клубок перьев. Турий, как всегда, заступил на стражу; изредка переступая с копыта на копыто, он смотрел на звёзды и иногда, наклонившись, водил длинным прутиком по песку. Тааль присмотрелась и узнала схему звёздного неба, только в линиях и странных изломанных углах.

— Здесь немного не такое небо, как на Высокой Лестнице, — нетвёрдо сказала она, просто чтобы начать разговор. Молчание и измотанность кентавра тяготили Тааль; ей теперь постоянно казалась, что она провинилась перед ним в чём-то важном. — И не такое, как на юге Леса.

Прутик на мгновение замер, а потом продолжил путь. Мертвенно-белый свет луны — большой и плоской — заливал контуры двух треугольников, крупного и поменьше. Тааль напрягла память, но так и не вспомнила, что это за созвездие… До чего же она всё-таки глупа. Вот отец бы ответил в два счёта: он знает всё на свете — конечно, насколько это доступно майтэ.

— Потому что мы ушли очень далеко, — откликнулся кентавр — низким полушёпотом, чтобы не разбудить Гаудрун. — Чтобы составлять небесные карты, мои предки путешествовали по всему материку. Вокруг много чудесных, потайных мест, которые мы никогда не видели, Тааль-Шийи. И облик неба будет зависеть от того, откуда ты смотришь.

— Никогда не видели… — грустно повторила Тааль. Ей хотелось добавить «И, скорее всего, не увидим», но она сдержалась. Если Эоле и Ведающий хотели, чтобы она улетела к тэверли, вряд ли они ждут её смерти — по крайней мере, скорой… Её саму удивило спокойствие, с которым она думала об этом. — А Звезда Дракона всё ещё горит.

— Да, — палец Турия — длинный и сильный, как полагается пальцам стрелка, — упёрся в красную точку на небе и закрыл её от Тааль. — Это правый глаз Дракона. А вот голова, крылья и хвост — видишь?

— Вижу, — созвездие Дракона Тааль и раньше отличала без труда. Ей с детства казалось, что драконов, в пору их жизни, многое роднило с майтэ — ибо двух крылатых существ заведомо роднит очень многое, даже если это нетопырь и чайка… Старые сородичи Тааль говорили о драконах как о кровожадных чудовищах, но одно почему-то вполне уживалось для неё с другим. — А ты видел драконов, когда был у тауриллиан?