Юлия Пушкарева - Пути и маски [СИ]

— Лишь однажды и издали… Но другие из моего садалака видели. Метей-Монт, например. Потом он два дня молчал, — (это как раз не удивляло Тааль: кентавры вообще частенько могли надолго умолкнуть, погрузившись в свои размышления). — Мы так и не добились от него подробностей… А вот это что за созвездие, знаешь?

— Это Кентавр, — Тааль улыбнулась. — Слишком легко.

— Тогда посложнее, — Турий хмыкнул, принимая вызов, и чуть отклонился назад; свет сиял так ярко, что Тааль видела, как бугрятся под кожей его мышцы. Почему-то ей снова вспомнился человек из снов: он был совсем другим — сильным, но тонким, как молодой ясень…

Глупое сравнение, впрочем. Ей стало стыдно от собственной вольности.

— Вот это, круглое. Узнаешь?

— Морской Ёж, — с ходу ответила Тааль. Она в жизни не видела ни морских ежей, ни собственно моря, но отец, Мьевит-философ, накрепко вбил в неё колючие очертания.

— Да ты и вправду мудра, Тааль-Шийи, — кентавр тихо рассмеялся и опустил прутик на песок, изобразив поражение. — Даже мне, астроному, нечему научить тебя.

Тааль вздохнула с облегчением. Наверное, можно считать, что они помирились.

— Я не рассказывала тебе, что было со мной все те дни… — несмело начала она, глядя в сторону. Там покатыми горбами тянулись песчаные горы, чернеющие на фоне небес. — Пока ты так за меня волновался. Я потеряла все чувства, а потом снова говорила с Эоле и…

— Не надо, — перебил Турий и, протянув руку, осторожно коснулся клюва Тааль. Ладонь у него была жёсткая и шершавая. — Не рассказывай, если не должна. Лучше молчать о встречах с атури. Если духи почтили своим присутствием, это великая тайна… — он помолчал. — Жаль только, что здесь твой Эоле не поможет нам. Что-что, а воду мы точно долго не встретим.

Тааль отстранилась и перевела взгляд на лук и колчан со стрелами. Они лежали здесь же, на песке — изящные и бесполезные. Нет ни зверей, чтобы охотиться на них (может, в Лесу у неё ещё был бы шанс уговорить на это голодного Турия?…), ни врагов, чтобы от них защищаться… За исключением грифов.

Интересно, если они наблюдают за ними, это означает, что обитель тауриллиан близко?…

— Ты сердишься на меня?

— Сержусь? — изумлённо переспросил кентавр. — О нет, Тааль-Шийи… Я только боюсь за тебя. Иногда мне кажется, что кто-то взвалил слишком тяжкую ношу на твои маленькие крылья… Ты вот уже и называешь их тауриллиан — совсем как они сами, на древнем языке…

Осознав, что это и вправду так, Тааль вконец растерялась.

— Это случайно вышло… Я, пожалуй, немного посплю, если ты не против.

— Спи, — торжественно кивнул Турий. — Тебе нужно восстанавливать силы. Утром проще справляться со сложными мыслями.

Во сне Тааль снова видела человека с синими глазами. На этот раз они шли рядом и беседовали. Голова Тааль была примерно на одном уровне с его плечом; мелкие камни вперемешку с песком резали ей подошвы ног, а на месте крыльев за спиной снова появилась томительная пустота. Она вернулась в большое, чужое тело — и говорила с этим человеком, и понимала его.

От такой радости было почти больно.

— Я всё иду и иду куда-то, — рассказывал он ей, отводя глаза и будто зажимая старое горе — но в то же время так, словно они знакомы очень давно. — Иду и иду, а дорога не кончается. Мне повторяют, что я должен сделать выбор, и я вроде бы делаю, но он каждый раз — не последний и не подсказывает, что будет в конце. Да что там в конце — за следующим поворотом. Я…

«Откуда он знает?» — недоумевала Тааль — про себя, чтобы не перебивать его. Откуда он знает самые сокровенные её мысли, почему думает точно так же?

Быть может, они идут в одно место, только с разных сторон?…

— Просыпайся, — Гаудрун, не особо сдерживаясь, клюнула Тааль в бок. Она встрепенулась и, раскрыв глаза, поняла, что рассвет давно прошёл.

— Ох, прости… Пора лететь?

— Ну, почти… — глаза Гаудрун полыхнули злобной травяной зеленью. — Посмотри вон туда.

Тааль развернулась, уже расслышав за собой подозрительную тишину.

Турия не было видно, на песке по-прежнему лежали его лук и стрелы. А вокруг них квадратом — как почётная стража Ведающего — расселись четверо грифов. Как и раньше, глянцевито-чёрных и неопрятных, с облезлыми шеями.

Этого ещё не хватало…

Тааль некоторое время молча смотрела на грифов, а грифы смотрели на неё. Они не двигались, и даже их перья не шевелились от ветра — потому что не было ветра, а Пустыня лежала вокруг неподвижным, горячим золотом.