Юлия Пушкарева - Пути и маски [СИ]

— Ладно, — кивнул Ривэн, не попадая ногой в штанину. Он безропотно не стал вдаваться в расспросы, хотя в горле встал саднящий ком. — Но куда мы всё-таки сейчас?…

— И, главное, на чём? — подхватил Бадвагур. Надев свою позвякивающую, отчищенную кольчугу, он крякнул от удовольствия. — Не верю, что Люв-Эйх сам отпустил тебя к королю, волшебник…

— Правильно не веришь, — Альен встал между каменными столбиками входа и призывно махнул кому-то рукой. Он стоял теперь к Ривэну боком, и тот видел, как уголок его рта подрагивает с озорной дерзостью. — Нам ещё предстоит убедить его…

— Нет, — изменившись в лице, глухо сказал Бадвагур. — Ты не сделаешь этого.

— Никакого Хаоса, благородный резчик, — хмыкнув, заверил Альен. — Никаких Саагхеш… Сплошная примитивность.

— Но тогда…

Движение в прибелённом луной саду прервало вопрос агха. По дорожке шёл раб — босой, в набедренной повязке и с факелом. На нём дико смотрелась позолоченная, усыпанная мелкой бирюзой маска с павлиньим пером — типичное изделие мастеров Люв-Эйха для знатных господ со всего Обетованного… На глазах замершего Ривэна сад, точно по беззвучному сигналу, наполнился огоньками факелов. Зажигаясь то здесь, то там, одни тянулись к домику-беседке с верхних и нижних террас, другие ползли к дому Наместника. Вскоре у входа образовалась небольшая толпа — двадцать-тридцать рабов, мужчин и женщин. Все они были в масках разной степени роскоши — позолоченных и посеребренных, в бархате или шёлке, с драгоценными камнями, клювами, даже крылышками… Судя по всему, закрома Люв-Эйха настиг настоящий набег.

Рабы стояли молча, будто войско в ожидании приказа. Ривэн по привычке ждал, когда они начнут падать ниц — но почему-то этого не случилось. Сад не покидала непробиваемая, жаркая тишина: если бы Ривэн до сих пор спал, все эти перемещения наверняка не разбудили бы его.

Альен выждал ещё пару минут, потом кивнул. Раб, пришедший первым, плавно шагнул вперёд и сказал что-то по-миншийски. Из-под маски голос звучал изменённо, гулко, но Ривэн с раздражением его узнал…

— Ван-Дир-Го говорит, что всё готово, — перевёл Альен после того, как ответил рабу. — Можем приступать. Нам нужно взглянуть ещё на одно место, пока господина Наместника подготовят к нашему приходу…

— Заговор, — восхищённо прошептал Ривэн. Он не подозревал, что найдёт здесь куда более изящную, чётко сплетённую интригу, чем творились при дворе в Энторе. — Ты подбил рабов на заговор?… А маски — чтобы избежать наказания?

— Можно и так сказать, — промурлыкал Альен, громко вдыхая прелый запах людского пота и закрывшихся на ночь цветов. — Виноватых он не найдёт, а уничтожать без разбора своё же имущество явно не станет…

«Имущество» в этот момент быстрым шёпотом совещалось: гибкий, как тростник, блестящий от масла для притираний Ван-Дир-Го раздавал распоряжения, жестикулируя свободной от факела рукой. Кто-то из рабов уходил, выслушав его, другие оставались на месте. Рослый человек в маске с изумрудами потянулся к чехлу на поясе, и при луне блеснуло кривое лезвие ножа…

— Откуда у них оружие? — хмуро спросил Бадвагур. Ему эта затея явно не нравилась.

— Из тех же коллекций, конечно, — легко ответил Альен. — Я позволил взять всего несколько ножей и коротких мечей — на самый крайний случай… Никого не убьют, Бадвагур. Хотя кое-кто, — он с непонятным прищуром смотрел на Ван-Дир-Го, — не разделял моих мирных намерений…

И это о Ван-Дир-Го — образце послушания, одном из любимых рабов Люв-Эйха? Ривэн издал протестующее восклицание, но тут миншиец впервые повернулся к нему спиной…

Тихо охнув, Ривэн долго не мог прийти в себя. Это слишком походило на картины альсунгского нашествия в Ти'арге, которые он лишь немного застал; его замутило.

Он не знал, с каким изуверством надо кого-то высечь, чтобы добиться такой кровавой, плохо поджившей паутины шрамов вместо тела.

— Вот здесь, господин волшебник.

Ван-Дир-Го поднял факел, и жар коснулся лица Альена упругой волной. Они стояли на одной из нижних террас, но не в стороне моря: в этой части сады Люв-Эйха вдавались в глубь острова, и «гостям»-пленникам запрещалось забредать так далеко. Альен с жадностью оглядывался, впервые жалея, что вокруг темнота: он стосковался по новым местам. Хаос бился внутри и требовал продолжения партии.

Другой раб, в красно-чёрной маске, ногами раскидал широкие, кожистые листья пальм; потом, тихо ухнув, приподнял каменную плиту, показавшуюся под ними. На плите, само собой, красовалась троица жуков-скарабеев, а под ней обнаружились ступени. Хмыкнув, Альен заглянул в чёрный провал.