Юлия Пушкарева - Пути и маски [СИ]

Ривэн освоил местные настольные игры — с фишками, кубиками, ленточками, деревянными и каменными фигурками воинов и коней. Они оказались более замысловатыми, чем игра в кости или родимая дорелийская «лисья нора», но тоже вскоре приелись.

Бадвагур, тихий и сосредоточенный, с жадностью приник к новым инструментам, как только их принесли. Придирчиво осмотрел резцы и лопаточки, зачем-то подул на них, потёр краем рубахи (местное просторное одеяние агх категорически не принял) — и с тех пор почти не выпускал из рук. Он начал две работы одновременно и даже ходил как-то бережно, точно боялся расплескать воображаемые контуры камня.

На все вопросы Ривэна, касающиеся резьбы, агх отмалчивался, но с охотой говорил обо всём другом. Ривэн узнал много интересного о Гха'а, гномьих кланах и городах; в голове у него долго не укладывалось, например, как целый народ выживает без пшеницы и солнечного света или как можно вырубить дома и улицы в толще скалы. Раньше он не задумывался о женщинах и детях у агхов — или оставался на уровне уличных дьернских шуток про бороды и приросшую к животу наковальню…

Женщины, кстати, вообще составляли особую тему. Бадвагур говорил о них с таким уважением, которого Ривэн не встречал ни среди рыцарей при дворе, ни, тем более, среди слуг или юнцов в сиротском приюте Дьерна. Однажды Ривэну повезло, и он всё-таки вытащил агха на откровенность:

— Да, есть у меня… зазноба, — краснея, выдавил Бадвагур неуклюжее слово; Ривэн, чей ти'аргский был всё ещё далёк от совершенства, не сразу сообразил, о чём речь. — Очень достойная девушка.

И вновь погрузился в молчание — раскладывал по отделениям особого ящичка свои инструменты, хрустел натруженными пальцами. Не дождавшись продолжения, Ривэн вопросительно кашлянул:

— Очень достойная — и всё?

В его представлениях «зазноба» должна была обладать совсем другим набором качеств. Хотя… Ривэн воссоздал в памяти леди Синну — во всех мучительных подробностях внешности, ужимок и речей, со всеми капризами и самовлюблённостью — и вздрогнул. Может, в оценках агха и вправду больше разумного…

— А что ещё нужно? — искренне удивился Бадвагур; кустистые рыжеватые брови смешно поползли вверх. — Скромная, почтительная к старшим. Верная. И сама доброта… — он горько вздохнул. — Узнай она, что я сделал в той шахте… Я был бы противен ей.

— Но ты ведь защищался, — горячо возразил Ривэн; он вообще не понимал, почему Бадвагур делает из этого события такую драму. Леди Синна на месте гномьей женщины обожала бы его: турниры и даже песни о поединках и битвах распаляли её, губили приличную сдержанность. А тут, надо же, «был бы противен»… — Ты же говорил, что на вас напали, что это был подосланный убийца…

— Он был моим сородичем, — в сотый, наверное, раз пробурчал Бадвагур — и отвернулся. — Это ужасное дело. Его нельзя оправдать.

Ривэн задумчиво пошевелил пальцами босых ног. Его иногда угнетала манера Бадвагура выражать категоричные мысли короткими рублеными фразами.

В саду темнело: подступала ранняя южная ночь. Тени сгущались, вычерняя лохматые силуэты пальм и изящные кипарисы. Душные запахи цветов наполняли домик-беседку; Ривэн уже знал, что, если здесь вдохнуть слишком глубоко, может закружиться голова. В кустах что-то зашуршало — наверное, снова полосатая, перекормленная сердобольными рабами местная кошка…

— Так эта девушка… ждёт тебя? — спросил Ривэн, решив не продолжать тонкую тему убийства. Переубедить агха, как он успел усвоить, было даже посложнее, чем лорда Заэру: тот хотя бы всегда прислушивался к разумным доводам «против» (не от Ривэна, конечно же — тот и в бреду не надумал бы спорить со стариком).

Глазами он указал на одну из неоконченных статуэток Бадвагура, и агх, похожий сейчас на бородатого подростка, ещё сильнее залился румянцем. Статуэтка изображала невысокую, крепкую девушку, стоявшую со сложенными руками; самыми крошечными резцами Бадвагур лишь начал намечать её черты — чуть вздёрнутый нос, маленький подбородок, грустную складку рта… Ривэну до сих пор не посчастливилось дознаться, кто же это.

— Да, — выдавил Бадвагур — преодолев, видимо, целый перевал внутреннего сопротивления. — Думаю, да. Хоть и не обязана. Я же кхилиру, отверженный. Позор клана.

— Она знает, куда ты ушёл?

— Только в общем… — Бадвагур вздохнул ещё тоскливее; взглядом он беспокойно бродил по беседке, разыскивая трубку. Трубка, похоже, спасала его от всех душевных невзгод. — Не знал, как ей объяснить… Но она согласилась ждать меня. Перед тем, как уйти… — тут агх осёкся и, набрав в грудь воздуха, как перед прыжком в воду, почти шёпотом сказал: — Перед тем, как уйти, я обручился с ней. Кетха моя невеста.