Юлия Пушкарева - Клинки и крылья [СИ]

Альсунгские всадники бились, как звери — мгновенно, без жалости и с сумасшедшей силой. Совсем рядом, чуть-чуть правее, огромный северянин разрубил копьё рыцаря с зелёным знаменем, а потом, размахнувшись, с рёвом снёс ему голову. Кровавые брызги смешались с дождём. Вилтор отвернулся и заставил себя смотреть только вперёд. Он должен держать строй, это — главное. Просто стоять на месте.

О боги…

По правую и левую руку от него — люди из десятка, за которых он несёт ответственность. За спиной — другая шеренга таких же, как он. Отступать некуда, даже если бы захотелось.

Израненные рыцари-дорелийцы падали из сёдел, как скошенные колосья, или продолжали безуспешную схватку под дождём. Может, у них и было достаточно скорости, опыта и мастерства — но недостаточно грубой, почти нечеловеческой силы, с которой северяне сминали сталь доспехов или в несколько ударов кромсали врага от плеча до пояса. Довольно скоро светлобородые всадники прорвали строй в центре войска (не вплотную к десятку Вилтора); там началась беспорядочная рубка, в неё вступили и пехотинцы-мечники. Вилтор в отчаянии заскрипел зубами.

— Держать строй! — повторил он в дождь, поднимая щит. — За Дорелию! За лорда Заэру!..

Рыцарь, бившийся прямо перед Вилтором, уже был ранен в плечо. Он слабел и отступал, а альсунгец напирал на него, выкрикивая имя Хелт; Вилтор видел его широкое, самодовольное лицо с яркими голубыми глазами… Его конь был так близко!.. Красивый (как и всадник), с белой отметиной на лбу… Вилтор поймал момент, изловчился и, подавшись вперёд, из-под щита мазнул мечом по ноге коня. Он хотел подрезать сухожилия, но, кажется, промахнулся. Конь, однако, заржал от боли и вскинулся на дыбы. Альсунгец растерялся — всего на секунду; это позволило рыцарю наконец нанести удар. Он вспорол кольчугу на боку северянина, и серебристые звенья обагрились кровью.

Альсунгец яростно взревел. Он засыпал рыцаря градом ударов, повредил нагрудник и, кажется, ранил коня под ним — а потом в упор посмотрел на того дерзкого пехотинца, кто посмел вмешаться в его поединок. На Вилтора.

«Ну вот и всё», — отстранённо подумал тот. Поднял клинок, готовясь — пусть безрассудно — скрестить его с надменным всадником и с теми мечниками, что уже бежали к их десятку… Простился мысленно с отцом и матушкой, попросил — в который раз — прощения у Доры…

Но альсунгец вдруг дёрнулся вперёд и захрипел; голубые глаза округлились, будто от изумления, а меч выпал из ослабевших пальцев. Рыцарь легко вышиб его из седла, ударив щитом, и Вилтор увидел рукоятку метательного топорика, торчавшую точно между лопаток.

Метательный топорик?… Вилтор соображал медленно и не сразу осознал, что в их войске никто не носит такого оружия. Рукоять топорика покрывали искусные серебристые узоры; чернёная сталь двустороннего лезвия была такой крепкой, что с громадного расстояния разрубила кольчугу, как кусок масла. Кто его бросил?…

Альсунгец тушей повалился на живот — ему под ноги. Красивый конь с отметиной на лбу унёсся прочь, почуяв избавление от ноши. Северянин задыхался; неведомо как ему удалось приподнять голову и простонать на ломаном дорелийском:

— Рольд, сын Амрита. Сотник Рольд. Помнить.

Вилтор кивнул — сам не зная, зачем. Шлем скатился с альсунгца, так что его шея оказалась открытой… Вилтор размахнулся, зажмурился — и опустил клинок, добивая врага. Под лезвием хрустнули позвонки.

Рыцарь благодарно отсалютовал ему мечом и ускакал в дождь.

— Держать строй!.. — не своим голосом крикнул Вилтор, чтобы сдержать тошноту. Он закрылся щитом, встречая бросок пешего альсунгца с двуручником… Теперь уже всё равно.

И тогда запели рога.

Чужие, не дорелийские и не альсунгские. Низкий, утробно-протяжный зов шёл словно из-под земли — и ему вторил топот сотен маленьких подошв, подбитых железом. С севера по тракту не торопясь шествовало другое войско, где все до единого были ростом едва ли по пояс Вилтору. Их чёткий марш прерывался дружными гортанными криками; Вилтор, кажется, различил слова Катхаган и Гха'а. Дождь щедро поливал усыпанные самоцветами доспехи, шлемы необычной формы, топоры, щиты и мечи лучшей ковки в Обетованном… Воины, все как один, были курчавыми и бородатыми, с грубыми чертами лица. Молот и очертания гор серебром были вышиты на чёрных знамёнах.

Вилтор остолбенел. Альсунгец, с которым он бился, замер и точно забыл о схватке; его рот приоткрылся — не то от удивления, не то от ужаса. Вилтор отлично понял бы и то, и другое.