Anne Elliot - Песнь темной воды

Самой старухи нигде не было. Троица испуганно переглянулась.

— Кладовая, где мы храним запасы! — догадался Дей. Хозяин замка схватил со шкафа с посудой уцелевшую свечу, подбежал к стене, нащупал кольцо, дернул его на себя — дверь поддалась только с третьего раза. Ворон, Дей и Лита вбежали внутрь. Старуха обнаружилась не сразу, им пришлось перешагнуть через ящики с мукой, раздвинуть свисающие с потолка пучки трав и сушеных грибов, прежде чем они ее увидели. Она сидела в углу не двигаясь, бледное лицо было в крови.

— Мика… — дрожащим голосом позвал король, но ответа не дождался. Тогда Ворон взял ее за плечо — старуха по-прежнему не шевелилась. Хозяин замка упал на колени, обнял свою названную мать и прижал к себе.

— Мика, очнись, пожалуйста. Не уходи, не оставляй меня одного, — в голосе Ворона были слышны слезы. — Мика…

Вдруг старуха дернулась, закашлялась, заерзала недовольно.

— Не дождешься, Тилли, я еще тебя переживу, — проворчала она.

Ворон запрокинул голову и засмеялся. Следом захохотал Дей, потом Лита, затем тоненьким голосом захихикала Мика.

Девушке навсегда запомнился этот момент — как они вчетвером, пережившие страшную беду, обманувшие смерть, почти в полной темноте, по щиколотку в воде, стоят и счастливо смеются.

Несколько дней обитатели замка вычерпывали воду, латали треснувшие стены, чинили разрушенную мебель, сушили одежду и книги. Беспокойная Мика пару раз порывалась помочь, пока Ворон тоном, не допускающим никаких возражений, не отослал ее обратно в постель.

Лита, в тот жуткий день очень испугавшаяся за старшую подругу, старалась навещать ее покои как можно чаще.

Об ужасной волне, которая едва не унесла их жизни, Мика почему-то говорила с восторгом:

— Я как увидела, что она движется на замок, так сама, без ее помощи, чуть к Богам не отправилась. Думала, смоет нас всех в море вместе с нашим домом. Только мне тебя очень жалко стало.

— Меня одну? — удивилась Лита.

— Ну да, — согласилась старуха. — Мы же здесь себя вроде как похоронили заживо. Почти не радуемся, мало говорим, не снимаем траурные одежды. Многие жители замка добровольно отказались от любви, детей, от новых друзей. Знаешь, девочка, мне в тот момент показалось, что некоторые воспримут эту волну как облегчение, как возможность наконец-то воссоединиться с близкими в пристанище Богов. Как же я была счастлива узнать, что жизнь все-таки победила! А ты тут человек посторонний, у тебя еще все впереди. Было бы очень несправедливо, если б Боги тебя забрали вместе с нами.

— Ты не пошла на крышу, потому что тоже восприняла волну как облегчение? — испугалась девушка.

— Ну что ты? — засмеялась Мика. — Как мои мальчишки без меня? А Тилли? Ему и так несладко пришлось, зачем его еще расстраивать? Я вряд ли б успела добежать — поздно поняла, что беда.

— Ворон очень боялся за тебя, — серьезно сказала Лита. — Ты же ему как мать, Мика!

— Тут ведь какое дело, девочка, — нахмурилась старуха. — Тилли никогда не был близок с королевой Мейлин. Она о дочери мечтала, потому что ее муж давно хотел породниться с королем Северного Югарда, а тот воспитывал троих сыновей. Рождение мальчика разрушило честолюбивые планы королевской четы, поэтому Ворон был родителям совершенно не нужен.

Мика ненадолго замолчала, о чем-то задумавшись, потом вздохнула и продолжила:

— Когда его раненого принесли в мой дом, я испытала такую нежность и такую боль, будто это мой младший сынишка лежит на лавке весь в крови. До того момента мне не доводилось видеть настоящих принцев, я представляла их чуть ли не детьми Богов, а Тилли был такой юный, такой беззащитный, словно обычный мальчишка с соседней улицы, а не сын Виорда Строгого, нашего короля. Ворон потом говорил, что с детства считал себя подкидышем и надеялся когда-нибудь встретить настоящих родителей.

— Жаль, — сказал он, — что у тебя, Мика, никогда не было младшего сына, который пропал в младенчестве, а то бы я точно решил, будто нашел свою маму.

Лита, по щекам которой уже давно текли слезы, всхлипнула.

— Эй, не реви! — грозно сказала Мика. — У нас теперь все хорошо! Хотя ты знаешь, я иногда думаю, что мы это все зря затеяли.

— Что именно? — не поняла девушка.

— Устроили в замке дом скорби. Тилли и так с детства не везло, а он еще и добровольно решил жить без семьи. Столько лет носит траур по чужой жене! А все остальные глядят на него, и тоже… Люди сюда пришли в момент отчаяния, когда казалось, будто кругом одна чернота. Теперь вот смотрят друг на друга и укрепляются в своем горе, а может там, дома, все бы у них выправилось. Вон Лау всего двадцать лет, мать с сестренкой унесла болезнь, так он к нам прибился. Зачем ему носить черное, когда впереди вся жизнь, Лита? А Дей?