Дарья Беляева - Жадина [СИ]

Еще я думаю, как сейчас родители. Часы показывают мне, что уже десять вечера. Это значит, что они давно закончили со всеми делами. Наверное, они сейчас в ресторане рядом с Сенатом. Мама пьет лавандовую воду и ест спаржу в сливочном соусе. У папы на тарелке мясо с кровью, а в бокале хорошее сабинское вино. Они обмениваются впечатлениями и составляют планы на завтра, говорят обо мне и Атилии, о книгах, фильмах, идеях, и им хорошо. Все, как раньше, перед тем, как с папой случилась беда.

А к ночи они придут домой и не обнаружат там меня. Утром маме придет письмо, в котором она прочитает, что я в Анцио.

Но я не буду в Анцио, и они узнают об этом. Я даю себе зарок при первой же возможности позвонить им. В Парфии, я надеюсь, мы быстро найдем способ помочь Нисе.

Мне не нравится, что я лгу. Но я не могу рассказать маме и папе о том, кто такая Ниса, как мы связаны с ней. Я не хочу, чтобы они знали, что я был в мире, который Офелла назвала минусовой реальностью. Разложенный на две единицы ноль — последнее, о чем им нужно сейчас волноваться.

Но они будут волноваться обо мне. Что лучше — не знать, где я или знать, что я в месте очень опасном, в месте из которого выхода может совершенно не быть?

Оказывается, что быть хорошим другом и хорошим сыном одновременно может быть сложно. Раньше, еще не так давно, я считал, что главное быть добрым к людям, ко всем к кому можно. Но получается быть добрым не ко всем одновременно, и давая кому-то свою помощь, иногда отбираешь спокойствие у кого-то другого. Нужно делать выбор, а его критерии каждый определяет сам.

Я решаю вот так: если человеку без моей помощи будет хуже, чем людям, которых я оставляю, то нужно все-таки выбрать помощь. Это не самый справедливый рецепт, но лучшего у меня нет.

Без меня Ниса умрет, а если не умрет, то с ней и что похуже может приключиться.

— Пора, — провозглашает Юстиниан, когда заканчивается регистрация. — Нам нужно действовать быстро, чтобы успеть. Регистрация закончилась, у нас есть примерно двадцать минут, чтобы довести тебя до слез и десять, чтобы сесть в самолет.

— Может, лучше было получить визу?

— Ждать месяц с возможностью отказа без объявления причин? — спрашивает Юстиниан. — Так, котятки, за дело берется профессионал. Поверь, я могу довести до слез кого угодно. В двенадцать лет я написал рассказ про собачку, потерявшуюся в лесу, которая плакала, думая, что хозяин ее бросил, а он, на самом деле, умер, и последней его мыслью было воспоминание о том, как ему подарили щенка.

— Это ужасно, — говорю я.

— Сейчас я деконструировал бы ее.

Юстиниан вытягивает руки, разминает пальцы, словно фокусник, готовый показать номер, требующий особенной ловкости.

— Ниса, дорогая, приготовься. Сейчас я буду действовать.

— Твоя история про собачку меня не впечатлила. Она настолько жалостливая, что я даже разлюбила животных.

Юстиниан подмигивает мне, говорит:

— Закрой ушки, дурачок.

— Прекрати, — говорит Офелла. — Все знают, что ты облажаешься.

— Вымой рот с мылом сама, потому что я занят.

Я болтаю в руке картонный стакан, стараясь понять, есть ли в нем газировка. Оказывается, она закончилась. Мне не хочется, чтобы Юстиниан доводил Нису до слез, но я почти уверен, что у него не выйдет.

— Может, нам отойти в сторонку? — говорю я.

— Все просто подумают, что мы из народа воровства, — бросает Юстиниан, Офелла хмурится, но ничего не говорит.

— А про червя они что подумают? — спрашиваю я.

— Я придержу его рукой, — говорит Ниса. — Если, конечно, Юстиниан все-таки доведет меня до слез. Сомневаюсь.

Она протягивает Офелле ладонь, и Офелла дает ей пять. Юстиниан чуть щурится, кажется, будто он пытается рассмотреть Нису, но ему не хватает очков. А потом Юстиниан говорит:

— Ты просто одна из тех маленьких девочек, которых никогда не любила мама. Некоторые из них становятся плаксивыми истеричками, покуривающими сигарету после очередного случайного секса и вспоминающими о том, насколько незначительны их попытки найти тепло и ласку. Этот трогательный типаж тех, кому всегда немного грустно. Большеглазые феи, сидящие на кофейно-никотиновых диетах и умирающие без любви. Некоторые становятся самыми лучшими девочками на свете, одержимые желанием понравиться маме, они приносят хорошие оценки, поступают в престижные университеты, находят хорошие работы и приводят в дом правильных мужчин. Счастливые девочки, считающие, что любовь можно заслужить. Они существуют с этим внутри лет до сорока, пока не понимают, что из желания получить то, что другим досталось просто так, они живут не своей жизнью. Тогда они решают надышаться газом или что-то вроде того. Некоторые устраивают подростковые бунты, сбегают из дома верхом на мотоцикле или папике из машины представительского класса. Но есть и другие девочки, девочки, как ты. Они живут с этим и никуда не бегут. Они учатся понимать, что не нужны и нежеланны. И тогда им кажется, что это больше не больно. Просто смирись, говорят они себе, прими как факт. И однажды утром они просыпаются без желания прыгнуть с крыши, потому что не узнали безусловной любви. Такие девочки думают, что они победили. Выиграли в бесконечной гонке за любовь, отказавшись от забега. Они ни за чем не гонятся, они просто живут с оглушающей пустотой внутри. Им кажется, что они ничего по этому поводу не чувствуют, что все это неважно, сопливые глупости, которые придумали авторы романов, а в жизни все просто. Они дружат, влюбляются, делают все то же самое, что и обычные девочки. Но они не растут. Потому что в тот день, когда они отказались чувствовать, они навсегда потеряли способность избавиться от этой боли, просто загнали ее так глубоко, чтобы больше не замечать. Вот кто ты такая, Ниса. И если ты хочешь помочь себе вырасти, стать взрослой, тебе нужно подумать о том, почему тебе плохо. Твоя мать бросила тебя здесь, одну, и то, что у тебя есть друзья, которые отправятся с тобой на край света, этого не изменит. Ты просто одна из…