Дмитрий Павлов - Потеха колдунов - Пробуждение

У речной мели [он] привычно посмотрел в сторону мельницы. Туман стелился над гладью воды. Черемуха все так же качала пожелтевшими листьями. Над домом мельника вился дымок. Милава и ее отец уже встали. Скоро закрутится колесо мельницы, и начнется обычный трудовой день. Дочь будет помогать старику: встречать посетителей и бегать по поручениям.

Первые лучи восходящего солнца догнали путника, когда он голым по пояс вошел в прохладную воду.

«А Милава вчера даже не взглянула в мою сторону», – с горечью подумал он, хотя и понимал: если бы и посмотрела, что бы она увидела? Как его избивали у крапивы за изгородью? То еще зрелище. Эх, взять бы ее с собой и показать чудеса: перешепот трав и звезд, покачивание Луны, игры ветра. Или еще лучше — познакомить со Стрыем. Но все это мечты, рядом с ней он слова не вымолвит. А если бы и вымолвил, никуда бы она с ним не пошла. Кто он ей? Замечает ли она вообще его? Пастух передернул плечами и обреченно побрел за отарой.

На вчерашнем лугу ему под ноги выскочила шишига. Это надо же, дождалась!

— Ну че, привел Лохматика? — протараторила она, огляделась и тут же отпрыгнула в кусты. Чара явно решила попробовать ее на вкус и теперь внимательно выискивала, куда она могла спрятаться. Шишига была такой же малой, как и домовенок, обладала толстым вытянутым носом, длинными ушами и челкой жестких косм, которые спадали ей на глаза, от чего она была вынуждена постоянно на них дуть.

– Опять отказался, но передавал привет и приглашал в гости, – ответил ей паренек, зная, что она его отлично слышит. Потом достал из дупла вяза припрятанный топорик, немного подумал и положил обратно. Лыко драть не собирался, тогда зачем таскать лишнюю тяжесть? Вся нежить в округе признавала его за своего и никогда не трогала, не то что люди.

— Вот негодник, знает ведь, что меня домовята с чурами недолюбливают, а все равно приглашает, – возмутилась откуда-то сбоку шишига. Она с опаской по широкой дуге обошла Чару, которая единственная из отары давала ей отпор и именно сейчас находилась в воинственном расположении духа.

-- Да не горюй, рано или поздно придет. А мы вот к Серухову кряжу отправляемся, до истока Лучесы дойдем, – зачем-то сообщил ей пастух. Присутствие шишиги, ее болтовня, резвость успокаивали, позволяли не переживать из-за вчерашнего.

– Эх, луговой меня окончательно отшил, – доверительно сообщила ему шишига. – Пойду-ка я с вами, хоть с тамошним водяным потолкую, давно не виделись.

Так и пошли они вместе: пастух, овца Чара и шишига. При этом было непонятно, кто кого ведет и кого больше слушается отара. На дневном привале, устав спасать пигалицу от Чары, пастух подошел к овце, посмотрел ей в глаза и вдруг приподнял за передние копыта. Чара оказалась стоящей на задних ногах. Юноша принялся тихонько передвигать ногами: вправо-влево, полуоборот, вправо-влево, полуоборот. Чара завороженно повторяла движения за ним. Пареньку почудилось, что он танцует с Милавой, и на него напал смех. Однако вскоре овца потеряла терпение. Она смекнула, что танцуют как бы не с ней, и при очередном перешагивании резко оттолкнула [его], отчего оба упали в траву. Шишига тут же радостно взвизгнула, уселась на загривок Чары и начала дергать за кудряшки на ее голове. Животное жалобно заблеяло и с силой крутануло головой. Проказница сорвалась и покатилась, пока не треснулась о ближайшее дерево. Овца вскочила и бросилась на нее. Но куда там – шишиги уже и след простыл, она во всю прыть неслась на другой конец луга, на ходу потирая ушибленный бок.

Луга сменялись лесами, низины – поймами. Солнце ушло за полдень. Пастух как мог забавлялся: качал Луну, сбрасывал звезды с небосклона, разгонял облака, наматывал на посох ветер, заглядывал за горизонт в поисках златокрылых грифонов. Однако нет-нет но вспоминал, как его побили на глазах у Милавы.

Почему люди так стремятся унизить себе подобных? Неужели без всего этого нельзя прожить? Что там Януш сказал: «Умей постоять за себя…»? Постоять – то есть ударить в ответ, сломать чей-то нос, причинить боль?! Но разве это правильно? В жизни так много интересного, непознанного, люди настолько разные, а еще есть духи, волшебные существа и разлитая по всему миру волшба. Всем бы жить-поживать, да друг дружку узнавать, а вместо этого... И для чего? Чтобы показать свою значимость? Но он-то никому ничего не хотел показывать. Ему нравилось пересекать окрестные луга, углубляться в тенистые долины, бродить вдоль озер и рек. Здесь он словно попадал в другой мир, где можно быть самим собой, не оглядываться через плечо. С самого раннего детства он боялся прослыть колдуном, таких изгоняли. А куда идти? Волхвы же в его веси надолго не останавливались. Да и податься к ним опять же означало покинуть родные места.