Дмитрий Павлов - Потеха колдунов - Пробуждение

– Я родителей рано лишился, милая Марфа, – погрустнел Митяй, вспоминая о давней боли. – В семье у нас всё было хорошо, любили друг друга, уважали, меня лелеяли, пока в одну из коротких ночей в канун праздника солнцестояния не задремал я в лесу, а когда очнулся, то оказался на пороге собственного дома, в котором батька с мамкой лежали бездыханные. Тут и закончилось мое детство. Если бы не овцы, не знаю, как бы выбрался из ямы отчаянья.

– Что-то невеселые у нас истории получаются, – заметила вдова.

Она поднялась и подошла к шестку печи. Отпила горячего настоя из глиняной чаши и обратилась к рыцарю:

– Когда тебя выхаживала, то, будучи в горячке, ты много чего наговорил. Но одно не поняла: почему ты отчий дом покинул? Зачем к нам переселился?

Марфа отставила чашу, села обратно рядом с возлюбленным и добавила, глядя на его руки:

– Если нет желания о том говорить, я пойму. Но женское любопытство не дает покоя. Расскажешь или как?

Дементий взял ее ладонь, погладил и задумчиво ответил:

– Может быть, и не стоит ворошить дела минувших дней. Но как я могу тебе отказать? Как могу тебе не ответить? А коли рассказ просишь, так давай взбодрим себя сурой перед тем, как узнаете, что рыцарь сидит перед вами окаянный, дома лишенный, предавший отца и проклятый вождем.

***

Крокун хол, замок послушников в землях лехов, представлял собой четыре высокие башни, каменными квадратами прислоненные друг к другу. Полукругом к башням примыкал двор, огороженный по периметру плохо сложенной кирпичной стеной. В него молодой Дементий, еще отрок, и въехал. За его конем, привязанная, шла босая девушка в разорванном грязном платье. Страх и презрение преследовали ее всю дорогу; плевки – это лучшее, что доставалось от тех, кто осмеливался к ней приблизиться. Она же лишь молчала, терпеливо снося тяготы своего положения. Ни слова от нее не услышал юноша за весь путь до замка.

Во дворе к отроку подошел невероятно тощий послушник, одетый в рубище, перевязанное красно-коричневой веревкой.

– Дементий, позволь представиться. Инок, надзирающий в этой скромной обители. – Слова послушника резали уши, однако юноша слишком устал и был рад, что его коня придержали. – Мы впечатлены твоим подвигом. Ты хорошо постарался на пути Веры. Бой с горгульей… это что-то! Немного тебе не хватило, чтобы одолеть супостата.

– Ваши люди были на Лысой горе и не пришли на помощь? – удивился воин, слезая с коня. От дыхания пошел пар, на девушку он старался не смотреть, сапожки ее развалились еще на прошлом привале. Надо сказать, его сердце давно наполнилось жалостью, но желание стать прославленным рыцарем подобно Оноре, победителю драконов, Тятину, берийскому копью, или Ульриху, хранителю Пограничного пояса, удержало от необдуманного поступка.

– Кого-то из них ты все же видел, например, мечника, убитого ведьмой. Остальные схватились в низине с ее приспешниками, не до тебя им было. Но, тем не менее, наше поручение ты выполнил. Пойдем, освежим горло перед допросом, – пригласил послушник отрока, передал поводья служке и первым направился ко входу во внутреннюю часть замка. В то же время на пленницу накинули матерчатый мешок и повели к боковой дверце.

В длинном обеденном зале им подали кувшин вина и поднос с кусками сыра и хлеба. Вино было с берегов Реаны, побережья, недавно возвращенного в Закатный край. Оно отливало оранжевым цветом, обдавало вкусами свежей смородины, кедра и мяты.

Инок сделал несколько жадных глотков и продолжил начатый во дворе разговор:

– Владыки, как ты знаешь, уже давно ведут беспощадный бой с нежитью, колдунами и ведьмами. Ибо мешают они своими кознями приходу Мессии. Там, за каменными Вратами, ждет своего часа Необъявленный. И когда час настанет, поведет он достойных через Разлом в иные миры. Артрия будет отброшена, как съеденный плод, она выполнила свое предназначение: взрастила нас, чад праведных, достойных занять лучшие миры. Однако те же ведьмы до сих пор сопротивляются неизбежному. Более того, с момента сожжения ведьмы Бриджи, умирая, они выкрикивают свое мерзкое пророчество. Оно пугает легковерных и слабых духом, вносит смуту в неокрепшие умы. И хотя мы нашли, как и с этим бороться… ведьмы не должны существовать вместе с нами, людьми. Они вообще не должны существовать.

И Инок, размахивая своей чашей, продекламировал:

Когда у снежной девы пробудятся силы,

Когда для ужаса откроется проход,

Когда поверженный восстанет из могилы, –