Андрей Вольмарко - Жемчуг (СИ)

— Не важно, — выдохнул Синг, протягивая жемчужину Броунсворту. — Отдайте её Райскрадту. Я… — он чуть не сказал то, что думал. «Я не могу вернуть ему дочь». — Пусть это будет маленьким подарком.

— Откуда она у тебя, Дегнаре? — с интересом спросил Броунсворт, принимая жемчужину.

— Не важно, — он не может вернуть ему дочь. Но… Хоть что-то он может?

Хоть как-то успокоить свою совесть?

— Я её верну, — лорд кивнул. — Но как быть с тобой?

— Никак, — Синг опустил голову. — Я и так получил слишком много того, что мне не причиталось.

— Тебе нужна жемчужина из Голдуола, верно? — лорд усмехнулся. А затем с треском оторвал что-то от рукава. — На, — он впихнул в руку ошарашенного Синга пуговицу с жемчужиной на ней. — Такая подойдёт?

— Вполне… — тихо проговорил Синг, осторожно принимая жемчужину. — Ты серьёзно?

— Совершенно, — Броунсворт по-доброму хлопнул его по плечу. — Полагаю, когда ты вернёшься, я смогу отыграть её стоимость у тебя в карты.

— Если я вернусь, — слабо улыбнулся Синг, завороженно глядя на жемчужину.

Броунсворт усмехнулся.

— О нет. Не если. Когда. Когда.

Синг задумчиво показывал Коллегии отогнутый средний палец.

— Это такой обряд, господин Дегнаре? — заинтересованно спросил господин Гуадагни, владелец корабля.

— Нисколько, — совершенно спокойно пояснил Синг, не опуская палец. — Всего лишь жест благодарности за всё, что со мной произошло.

Гуадагни неловко сморщился и поднял взгляд на синее, чистое небо, будто бы выглядывая там правильную тему для разговора.

— Споро идём, да? — несмело попытался завести разговор он, перегибаясь через борт и глядя на то, как бурлит вода. Как бы его брюхо не перевесило, и он не упал туда… — Видите вот там пристань? — он указал пухлой рукой куда-то вперёд, в скопление кораблей и яркие пятна людей. — Названа в честь моего покойного дедушки — мир его духу! — и он суеверно прикрыл глаза.

— О. Надо же, — безразлично проговорил Синг, продолжая демонстрировать скале Столпа и самой Коллегии палец. — Кто бы подумал.

— Со мной не пропадёте в городе, — заверил торговец.

Синг был бы и не против пропасть. Несколько недель путешествия по морю с этим мудаком — и ему уже хочется ночью прокрасться ему в каюту и вскрыть ему глотку. Надоедливое, бахвалящееся существо, которому Синг интересен лишь из-за…

Синг вздохнул и опустил руку, которая уже изрядно затекла.

Да. Из-за его роли в победе над эпидемией в Голдуоле. А вся его заслуга — пара удачных догадок и…

Синг резко оборвал себя, недовольно дёрнув щекой. Этот внутренний спор повторялся слишком часто. Всё. Теперь он дома. Всё позади.

Он закрыл глаза, погрузившись в звуки и мерное покачивание палубы.

Он слышал крики матросов с «Ветренницы» и соседних кораблей. Слышал, как где-то в городе протяжно звенит колокол. Слышал плеск волн, слышал шум толпы на пристанях.

И даже запахи те же. Морская соль, которая в Мёнхене пахла почему-то иначе, чем везде. Свежая рыба. Пряности.

И, почему-то, персиковое варенье. Почему оно?

Синг ощутил во рту вкус поджаренного хлеба и персикового варенья. Да. Пожалуй, так он и отпразднует своё возвращение.

Он был дома.

Как только корабль подошёл к пристани достаточно близко и в воздух взвились петли швартовочных канатов, Синг перепрыгнул на причал, вызвав громкий вскрик господина Гуадагни и нескольких торговок креветками, что ошивались рядом.

— Удачи, господин Гуадагни! — крикнул он через плечо.

Прежде, чем торговец что-то ему ответил, он уже ввинчивался в толпу.

Когда Синг читал романы, вернувшегося домой героя всегда встречали. И его дом будто бы не менялся.

Однако Сингу казалось, что он приплыл в совсем другой Мёнхен. А встреча…

Он лишь криво усмехнулся, когда кто-то в толпе у лотка с пирожками мощно двинул его в плечо, едва не опрокинув.

Да. Достойная его встреча.

Пробираясь сквозь поток людей, он вглядывался в них. Даже не в них — в какие-либо знакомые черты, знакомые лица.

Их не было. Весёлые, озабоченные — но никак не знакомые или дорогие.

Синг фыркнул своим же мыслям.

Какие глупости у него в голове. Это ведь… Ну. Не роман.

В романе — в Настоящем Романе — он бы чувствовал что-то, кроме раздражающей щекотки в груди по поводу всего происходящего и уже произошедшего.

Умело лавируя в толпе, Синг вышел на Завтрашнюю улицу. Когда его нога провалилась в очередную неровность мостовой, он хмыкнул и, чуть прихрамывая от боли, продолжил путь.