Хаген Альварсон - Волки и вепри [СИ]

— Хе! — усмехнулся Гест. — Не то дивно, что у вас водятся снэфарды, а то дивно, что водятся конунги! Нет, многовато всё же королей на севере…

— Хабор был большой конунг и достойный владыка! — обиделся Скафтар. — Он правил не только в Тольфмарке, но и в соседнем Фьёлльмарке, и в Сандермарке до самого озера Гормсэар!

— Нынче в Вингтуне, помнится, сидит Эрленд ярл, и он не родич Хабору, не так ли?

— Кабы не настоял Хруд Хродмарсон, люди на тинге не приняли бы его, — проворчал Скафтар.

— Слыхал я, — примирительно сказал Гест, — что племянник Хабора, Оттрюг Отважный, был достойным человеком и не просто так носил своё прозвище.

— Он пал при Хлордвике, — тихо сказал Скафтар.

— Поверь, это была прекрасная смерть, — столь же тихо обронил Гест. — Жаль, сын не в отца.

На это Скафтар ничего не сказал.

В ловушках больше ничего не нашли, но Гест высказал желание пройтись чуть дальше на северо-запад. Там начинался смешанный лес с высоким подлеском. Скафтар пожал плечами и двинулся следом. И весьма удивился, когда моряк обнаружил на горбике, поросшем можжевельником, логово рыси.

— Жаль, нет собаки, — Гест наклонился, заглядывая в чёрный лаз, — Скафтар, высеки-ка огонь да посвети. Сдаётся мне, тут есть чем поживиться.

Нора на первый взгляд пустовала. Присмотревшись, охотники увидели пять крохотных кошачьих трупиков. Тела окоченели недавно — может, сутки как.

— Погляди, у тебя глаз лучше, нет ли поблизости следов, — попросил Гест.

Скафтар осмотрелся, но ничего не заметил.

— Мать не вернулась, — проговорил бывалый моряк, и Скафтар поразился грусти в его голосе, печали на заросшем лице, сумраку во взоре. Викинг, боец и убийца, жалел кошачье отродье!

А Гест вдруг склонился над норкой, просунул руку и достал оттуда рысёнка. Живого. Пушистый слепой комочек шевелился, но не пищал, как это делают все котята.

— Повезло ублюдку, — Гест завернул малыша в полу плаща, ласково улыбаясь, — слабый, но жить будет. При должном уходе, конечно.

— Предлагаешь забрать его домой? — удивился Скафтар.

— А что в этом такого? Всё лучше, чем оставлять его здесь. Всяко мать бросила выводок.

— Уж пожалуй, — согласился сын бонда, — подарим его Соль, будет у неё двое сосунков.

Над бескрайним бором сверкали свинцовые тучи.

Сторвальд и Эрик сперва не обрадовались, что в дом принесли дикую кошку, но Соль так упрашивала, что рысёнка оставили. Молодая мать радовалась, как девчонка: в доме её отца всегда были кошки, и лесной хищник напомнил о детстве. Гест подумал, что, верно, несладко живётся Веснушке в Лисьей Норе.

— Назову его Энсейль, — дочь Хеста подогрела козье молоко и принялась кормить питомца. Рысёнок в тепле пришёл в себя, довольно урчал и попискивал, — будет с кем играть Флоси.

— Энсейль, — покивала старуха Астрид, — воистину, Счастливчик. Как ты его нашёл, гость?

— Я их нюхом чую, — хмуро пошутил викинг. — У нас на борту тоже был котище. Крыс давил.

— Спасибо тебе, Гест Моварсон, — сказала девушка, глядя гостю в глаза.

— Воспитай его достойным зверем, Соль Хестадоттир, как и своего сына, — грустно улыбнулся викинг, раскуривая трубку. — Не каждый, рождённый в грязи, обречён в ней прожить. Есть у народа сааров поговорка: не презирай слабого детёныша, ибо из него может вырасти барс [3] Собственно, это монгольская поговорка, только там фигурирует не барс, а тигр. .

— Ну так поведай нам сегодня о слабом детёныше и о барсах моря, — сказал Сторвальд.

— О барсах, о воронах да о вепрях китовой тропы, — эхом отозвался Гест.

С причала шёл человек, ведя под уздцы навьюченную лошадку. Лошадка была хороша: невысокая, с пушистой, расчёсанной гривой, белая как молоко и упитанная. Всякий сказал бы, что ей повезло с хозяином. Пожитки чужака тоже наверняка были хороши: седельные сумки распирало, словно сытое брюхо. На передней луке сидел ворон. Самого же пришельца не назвали бы хорошим человеком. Во всяком случае, не в славном городе Гримсале, столице Коллинга.