Хаген Альварсон - Волки и вепри [СИ]

«Здесь жил Лейф Кривой Нос, сын Лейфа Чёрного с Озёр. Он был объявлен вне закона за убийство Вальда сына Эрвальда и десять зим провёл в викингах. Потом он вернулся и убил Оспака Рябого с Торхенбарда. Он помог Кьяртану Бобру, сыну Лейфа Чёрного, отстоять право на руку Альвдис, дочери Радорма Дромунда. Он пал в битве на Вархофе. Там же его сожгли. Этот камень поставил в память о нём Кьяртан Бобёр, брат его».

Ниже есть мелкая, неразборчивая надпись. Она выполнена «обманными рунами» [77] «Обманные руны» (исл. villurúnir) — особые рунические шифры, которые употреблялись в том случае, когда нужно было передать информацию в замаскированном виде, чтобы непосвящённый не мог истолковать послание. Такой шифр получил, например, небезызвестный Снорри Стурлусон, в котором сторонники предупреждали его о надвигающейся опасности, но при всём своём уме он не сумел правильно интерпретировать послание, и в результате был сожжён в собственном доме. . Говорят, что читать её следует так:

«Законом страна держится, беззаконием — разрушается» [78] Старинная норвежская поговорка. .

А другие толкуют так:

«Закон соблюдён, и Польза несомненна». [79] Девиз Наставника Дроны, Брахмана-из-Ларца, героя «Махабхараты» и трилогии Г.Л. Олди «Чёрный Баламут».

Правда, сам Магни Армодсон уверяет, что эта надпись означает «Мудакам закон не читан», но трудно сказать, заслуживают ли доверия его слова.

В том же году, глубокой осенью, в Равенсфьорде Хаген держал ответ перед своим хёвдингом.

— Где Лейф? — спросил Хродгар.

— Идём, — сказал Хаген. Знал, что вождь станет на него кричать, не сдержится. Не хотел, чтобы Хродгар дал волю чувствам на глазах прочих.

— Убили?! — гремел Хродгар подобно Хлорриди, гневноревущему богу грозы. — Как это — убили? Что это, скесса-мать, ещё значит — убили? Где ты был, Хаген!?

Хаген молчал. Он был там, со всеми, плечом к плечу с Лейфом. Он до сих пор чувствовал жар погребального пламени, и часто снилась щемяще грустная прощальная улыбка брата.

Хродгар расхаживал туда-сюда, мерил шагами убогий покой, ерошил сапогами солому. Остервенело дёргал чуб. Врезал кулаком по стене. С потолка посыпалась труха.

— Прости, братишка, — могучий вождь обнял Лемминга, — я не со зла…

— Да знаю, что не со зла, — без обиды кивнул Хаген. Тур же проворчал:

— Всё же ты был прав. То была лишняя тысяча. Та тысяча гульденов, которую мы получили в Гримсале. Проклятое злато. Оно сгубило нашего брата! Лучше бы мы зарыли те деньги… — Помолчал и добавил, — скажи, ты ведь с самого начала знал, что всё этим кончится?

Хаген молча уронил голову.

«Я знал».

Для начала следует сказать несколько слов о мифологеме вечного боя, которая лежит в основе сюжета пряди 5. В древнеисландской «Пряди о Сёрли», в ряде нарративов о вражде легендарных богатырских кланов Ильвингов («потомков волка») и Хундингов («потомков пса»), в легендах Северной Германии и ещё в некоторых источниках присутствует метасюжет, согласно которому у некоего старого короля (в скандинавской традиции его обычно зовут Хёгни, в немецкой — Хаген) есть дочь (Хильд/Хильда; это имя значит «битва»), в которую влюбляется некий молодой герой (Хедин/Хетель) и выкрадывает её; отец настигает беглецов, начинается сражение, в результате которого обе стороны, до последнего человека, оказываются повержены. Хильда же при помощи колдовства оживляет оба войска, и битва начинается по новой, с тем же результатом. В некоторых случаях присутствует примечание, что этот круговорот смертоубийства будет продолжаться, пока не наступит конец света.

Ряд исследователей полагает, что этот мотив настолько древний, что лёг в основу мифологемы Вальхаллы, где павшие в битвах герои проводят часть свободного времени в сражениях. Однако если в Вальхалле эйнхерии («избранные витязи»), помимо драк, участвуют ещё и в пирушках, то изначально никаких увеселений предусмотрено не было; «вечный бой» был, по мнению ряда учёных, аналогией не рая, но ада и вечных мук. В пользу этой концепции частично говорит имя «Хильда» — так зовут одну из валькирий. Тем не менее, неизвестно, подтверждается ли данная гипотеза данными компаративного мифоведения (т. е. присутствует ли сходный сюжет в прочих индоевропейских мифологиях).

Упоминаемые друиды, филиды и барды известны, разумеется, из ирландской дохристианской традиции как категории жреческой страты. Друиды — это, собственно, жрецы, которые проводят обряды, занимаются целительством, прорицанием и прочей магией; филиды — это знатоки законов и истории, хранители всяческого древнего знания; барды — это, как известно, разнообразные артисты, поэты, певцы, музыканты, шуты, жонглёры и т. д. И те, и другие, и третьи были вхожи к правящим особам на правах советников, а влияние друидов в кельтском обществе было как минимум не ниже, чем влияние королей.