Хаген Альварсон - Волки и вепри [СИ]

Тот виновато пожал плечами. Проронил:

— Товар жив и цел.

— Стало быть, у меня больше родни, чем у тебя, — жёстко сказала девушка.

— Хэй, друзья! — донёсся хриплый оклик Хагена. — У нас осталось два незавершённых дела. Оба касаются Бобра, но лишь одно — дочери Радорма. Молви слово, дева!

Альвдис долго молчала. Никто не торопил её. Только Идмунд годи требовал, чтобы его выпустили, но кому было до него дело. Сердце Кьяртана отбивало гулкие удары, словно молот в кузне. Молот его деда, его отца и его брата. Молоты мёртвых родичей стучали в груди живого.

Наконец Альвдис проговорила:

— И рада бы отказать тебе, сын Лейфа Чёрного. И рада бы проклясть тебя, и твоего брата, и всех вас, викинги. Но, думается, вас проклинали так часто, что от моих слов вам вреда не прибудет. И чести вашей мне не уронить. Раз уж такая мне судьба, чтобы выйти замуж по обряду троллей… Да и кто я такая, чтобы отвергнуть такую жертву? Вы ведь ради меня… ради нас…

Не выдержала. Зарыдала вголос на плече любимого. И я клянусь вам, добрые люди, что никто из викингов не удержался, чтобы не смахнуть слез ы с ресниц. Кроме разве что Крака и Невстейна Сало, которые остались на корабле. Да ещё, конечно, Хагена.

Потому что это был Хаген. Волки плачут, а лемминги — нет.

— Выпустите Идмунда, — сказал Кьяртан. — Он лбом двери в святилище сломает. И кто-то же должен нас обвенчать, верно?

— Годи утратил эту власть, — Хаген поднялся, накинул верхнюю рубаху, морщась от боли, потом — плащ, зашагал к алтарю. — А другой годи окончательно помер. Эй, бросьте кто-нибудь голову Маргана к остальным! Он заслужил хороших похорон. Молодые, идите сюда!

Кьяртан и Альвдис несмело двинулись к алтарю.

— Я знаю, какие слова должно говорить, — Хаген занял место над священным камнем, обмыл золотую чашу, Даг Длинный подхватил бочонок вина, нацедил до краёв. — И у меня есть власть венчать вас. Это старый моряцкий обычай. Я — хёвдинг в этом походе, я стоял на скиперском помосте, и никто не оспорит моё право сочетать вас браком! Есть возражения?

— Веди обряд, Альварсон, — сказал Кьяртан. — Веди нас.

Викинг зло ухмыльнулся, словно вспомнил какую-то мрачную шутку, но тут же стёр с лица мерзкий оскал и как мог торжественно спросил:

— Помните ли вы, молодые, клятвы верности, которыми обменялись?

— Истинно так, — отвечали молодые.

— Намерены ли сдержать их?

— Истинно так, — повторили молодые.

— Берёшь ли ты, Кьяртан Бобёр, сын Лейфа Чёрного, сына Миккеля Кузнеца, сына Фроди, перед богами и людьми эту девушку в жёны? Станешь ли ей хорошим мужем? Станешь ли заботиться о ней и о ваших детях? Станешь ли ей защитой и опорой?

— Беру, — кивнул Кьяртан.

— А ты, Альвдис Серые Глазки, дочь Радорма Дромунда, сына Рейста Масло, идёшь ли в супруги к этому юноше? Станешь ли хорошей женой? Станешь ли поддерживать огонь в очаге? Станешь ли хорошей матерью вашим детям?

— Что уж тут… — прошептала Альвдис. — Иду. Иду за Кьяртана Бобра!

— Клянитесь на кольце!

Поклялись. Испили из кубка. Вино горчило. Клятвы жгли губы. И солон, как слёзы, как кровь, как морская вода, был поцелуй новобрачных. Викинги гремели посудой и кричали «Vassheill!». А Кьяртан подумал, что это самое дурацкое венчание, которое он видел. И не желал иного.

Уже — не желал.

— А теперь пусть друзья жениха приготовят скамьи и всё потребное, — подмигнул Хаген оторопевшим парням. — Сегодня здесь всё же будет пир. Пир сыновей Лейфа Чёрного!

Вздохнул и добавил:

— А мы проводим нашего брата в последний путь.

С этими словами викинги подняли скамью, на которой лежал Кривой Нос, и зашагали со двора. Самар Олений Рог заиграл походную песню, но Хаген гаркнул:

— Отставить! Играй «Лафи и Йон». Он бы оценил. Братья — запевай!

И вечерний воздух взорвался рёвом из дюжины звериных пастей:

Кьяртан шагал рядом. И Бобёр ревел с волками да вепрями.

Шёл с ними и Вальдер Учёный. И не опирался более на трость.

А над западным краем неба, над алой колесницей солнца, раскинулся семицветный хрустальным мост-радуга. Мост в Чертоги Павших. И мнились в вышине улыбки не валькирий, но мёртвых предков и братьев. Предков и братьев, что ждали родича. Пусть он даже поспешил к ним раньше срока.

Буковый Лес дождь обошёл стороной. Нашлось немало годного хвороста. Поковыряли топорами даже старый сухой бук — он умер, ему не больно. Словом, погребальный костёр на опушке сложили добротный. Скамью с покойником водрузили сверху. Лейфа усадили перед пеньком, который на этот случай захватил с Вархофа предусмотрительный Сигбьёрн. Ему выпало быть казначеем после Кривого Носа. На колени Лейфу положили его оружие, рядом поставили клевец, а перед ним, на своеобразном столе — бронзовый кувшин с мёдом и чарку. Хаген набросил мертвецу на плечи плащ с воротником из чернобурки, а Слагфид надел ему на голову свою хвостатую меховую шапку. Ну и злата-серебра не пожалели. Чтобы никто в Вельхалле не сказал: что это, мол, за голодранец тут объявился?