Петр Ингвин - Зимопись. Книга вторая. Как я был волком [СИ]

Носильщик вещей первым заметил мои открытые глаза.

— Гля, Борзой. Очухались. Как я и говорил, секунда в секунду. Опыт на медовуху не сменяешь.

— Хорошо ты им приложил, Коптюк, — похвалил несший меня. — Научишь?

— А то. Гляди.

Ухмыльнувшись, Коптюк направил сапоги к Томе, которую несли чуть впереди. Жареные сосиски пальцев — в шрамах и обожженные — перехватили свисавшие волосы и вздернули вверх, показывая голову Борзому.

— Вот сюда… куда-то. Как-то. — Его грязная борода затряслась от противного гогота. — Предлагаю обмен. Мой секрет на твое первенство.

Не прерывая размеренного шага, Борзой показал ему кулак. Коптюк не обиделся.

— Тогда сам доходи, что, куда и как.

— Кто не знает — обращайтесь, — донеслось лошадиное ржание того, который нес Тому. — Расскажу и даже покажу совершенно безвозмездно.

— Безвозмездно — уже совершенно, — подал я голос, намереваясь влиться в разговор и что-нибудь выпытать. — Не бывает несовершенно безвоз…

— Гля, добыча заговорила.

В голове взорвалась бомба.

Когда я вновь пришел в себя, ничего не изменилось. Только ландшафт. Деревья стали мельче и кучнее, мы продирались сквозь них с боем. Горы стремительно приближались. Похитители иногда сменялись, перекидывая нас друг другу, как кукол. Сейчас я лежал на плече третьего. Тому нес Коптюк, специалист по отключке.

— Думаешь, не догонят? — интересовался мой несун. — Они без ноши. Как только хватятся…

— Следы мы замели, — равнодушно бросил Борзой. — Пусть поплутают. Я местный, они нет.

Показавшийся ранее знакомым грубый голос наконец определился. Это он втолковывал некоему Невдане, как бить волков. Серьезный дядя.

— Их много…

— Уймись, Духаня, — нервно бросил Борзой. — Куда веду, туда не сунутся.

— А если…

— А если сунутся, то в последнюю очередь.

— Ты, вообще, уверен, что делаешь? — с сомнением проговорил мой третий, названный Духаней. — Человолки…

Коптюк снова поймал мой взгляд.

— Опа, царевна проснулась. Рановато, душенька. Можешь увидеть и услышать лишнего.

Последнее, что я увидел — занесенную гирю, вновь умело притворившуюся кулаком.

Тьма сменилась ноющей болью в затылке.

Знакомое мерное раскачивание. Шум в голове. Голоса. Не в голове. Придя в себя, я мудро решил глаз не открывать.

— Это моя земля, и не какой-то девке здесь командовать, — грозно выдавал Борзой, на чьем плече я теперь болтался. — Она никто. Скоро все поймут.

— Как же никто? — возразил Духаня.

— Очень даже кто, — согласился с ним Коптюк.

— Дурни вы оба. Она идейная. — Борзой подбросил меня на плече для лучшего хвата. — Не за добычу и не за жизнь сражается. За власть.

— Ну, дык, — тоже согласился Коптюк. — За власть. Чтоб иметь все.

— Чтоб иметь всех! — рыкнул Борзой. — Наши интересы ей как коню вошь. Наши жизни тем более. Перешагнет, не заметит.

— Но она говорит… — начал Духаня.

— Все говорят! — зло перебил Борзой. — У всех языки есть, а Напрас даже без него болтлив. Вспомни Ракиту. Как говорил! А хвост ему царберы прищемили — сдал всех до последнего.

— То Ракита, — все еще не соглашался Духаня. — Деметрия дочка верхо…

— Ты тоже чей-то сын, — отбрил Борзой. — Живи так, чтоб твоя славная родословная началась с тебя.

Мир снова перевернулся — меня бросили на землю. Видимо, не только меня. Тома вскрикнула, я приотворил ресницы. Прямо на нас глядели горы. Мы подошли к подножию огромной каменной махины, пустой и безжизненной. Высоко взметнувшуюся верхушку заволокло туманом.

С тревогой оглядевшись, Борзой раскидал старые коряги.

Пещера. Внутри оказалось просторно. Коптюк заделал за собой вход, Духаня зажег факел. Борзой пнул нас с Томой:

— Шагайте вперед!

— Не могу, — выдавила Тома.

Она едва сдерживалась от стонов, грызла губы и сдавливала пальцы связанных рук.

— Она ж еще пару дней неходячая, — напомнил Коптюк. — Давай, красавица, донесу.

Облапив Тому, он шагнул с ней вглубь, прижимая к груди. А меня снова пнули.

Пещера оказалась огромной и нескончаемой. Зал, в котором остановились, мог соперничать с подземельем срытой крепости. Вверх и в стороны вело множество ходов и дыр, больших и маленьких. Кострищем в центре, с ранее заготовленными дровами, сразу воспользовались. Огонь заполыхал, в его рваном свете открылось остальное. Кроме запасных дров, здесь имелось несколько драных циновок, деревянное ведро с водой и пустой котел. Дым от костра сжимался в узкую струйку, утекая в одну из дыр сверху. Прекрасное убежище.