Петр Ингвин - Зимопись. Книга вторая. Как я был волком [СИ]

— Посмотрим? — предложил я.

— Да, вдруг еда, — встрепенулась Тома. Последовало громкое объявление: — Открываем мешки!

Еда нашлась лишь в одном — сухари и заплесневелый кобылий сыр. Но еда. Ее разделили и съели вмиг. Другие мешки оказались с оружием и доспехами учениц, их с ликующими восторгами разбирали владелицы. Повезло не всем. Доспехи самых мелких по росту и комплекции почему-то отсутствовали.

— Рыкцари брали только годное к использованию, — пояснил дядя Люсик. — Небольшие размеры их не устроили.

В одном мешке обнаружились мои с Томой доспехи. Тома радостно взялась примерять. Ну-ну. Я с ехидством наблюдал, как она быстро сникла: не влезла.

На свои я не стал даже смотреть. Это женские доспехи, теперь разбираюсь. У мужских грудь сделана и защищена по-другому. Зато на правах спасителя я забрал славный трофей: роскошный нож Гордея. Также из кожаной сбруи за намотанную пращу перекочевал маленький кремень. Мало ли. Вещь нужная.

Тома по-прежнему щеголяла в юбке, чем веселила учениц. Ее и бывшие мои доспехи были пожертвованы сборищу царевен, кому не хватило. Их расхватали частями: кому шлемы, кому нательная конструкция, кому наручи и поножи. Каждая понимала: частичный доспех в любом случае лучше отсутствующего полного.

— Чапа, насчет стаи отвечаешь? Они ушли?

Тома глядела мне в глаза, словно я был волшебником. Ясно, не хочет брать ответственность на себя. Или пока не умеет. Главное слово здесь — пока. Потом жизнь либо заставит, либо кончится.

— Стая должна уйти, если жить хочет, — поделился я соображением.

— Значит, идем по-прежнему туда?

Раззявленная пасть пещеры темнела бездонной глоткой. Никому не хотелось внутрь.

— Зачем? — Я показал на туман. — Нас уже не видно, теперь можно уйти в любую сторону.

— Кроме низа, — поправил дядя Люсик. — Там рыкцари.

— И кроме верха, — напомнила Тома, — там стая.

— На востоке кладбище, — добавил я. — Там волки.

Повисла тишина принятия Томой сложнейшего решения.

— Привал закончен, — громко объявила она. — Уходим на запад!

Выдвинулись. Где возможно, Юлиан прыгал на одной ноге, опираясь на меня здоровой рукой. Иногда приходилось его нести.

— Откуда взялись рыкцари в таком количестве? — спросил я дядю Люсика.

— Покинули одну из башен. Или сразу обе.

— Значит, их теснят к горам?

— Думаю, да.

— Она идут к пещерам. К одной или к обеим. Больше некуда. Могут потом уйти за стаей через перевал, если знают как и куда. Нам нужно обойти их сбоку.

— Резонно.

Вспомнилось, что привал называется здесь перекуром.

— Дядя Люсик, откуда столько неместных слов?

Папринций в очередной раз почесал бороду.

— Ангелы занесли.

— Их так много? Не слов, ангелов?

— Единицы. Но за ними повторяют. Слова уходят в народ.

Ничего нового, он лишь подтвердил то, до чего мы сами давно додумались. И все же. Почему-то приживаются именно ангельские выражения, становясь повсеместными. И язык почти современен нашему. Разве такое может произойти при долгой истории оторванного общества? Или все врут, и она не долгая, или… Или что? Черт его знает. А я хоть и черт, но не больший, чем до того — ангел. Кстати, логическая цепочка: если черт знает, а я нет, значит, я не черт. Как бы это донести до феминистической верхушки местной цивилизации?

Отвесную скалу по левую руку пришлось обходить понизу, спускаясь все ниже и ниже. Тома и Варвара по очереди помогали мне вести и нести Юлиана. Папринций сам еле шел. Остальная мелкота, достигшая лишь того возраста, в котором я учился с ними в школе, стыдилась своей усталости. Они спотыкались, шатались, но старались. Потом падали, но вставали и снова старались. Осталось спуститься совсем немного. Там снова будет подъем.

— А как поговорить с ангелами, — вновь обратился я к папринцию, — которые прошли визит в крепость и сохранили жизни?

Давно мучил этот вопрос. И не только меня.

— У самого была такая идея, — сообщил тяжело переставлявший ноги дядя Люсик. — Но я ничего не узнал, кроме взаимоисключающих слухов. Одно несомненно: после визита в крепость ангел перестает быть ангелом.

— Туман рассеивается! — понеслись панические голоса.

— Облако уходит!

— Рыкцари сзади!

Все были правы. Я опустил Юлиана. Все оказалось зря, мы не успевали. Один отряд рыкцарей давно отделился от утекавшей к пещерам общей массы и двигался за нами — вдоль горы, тоже на запад. Они шли быстро, помогая себе короткими копьями в каждой руке. Их больше, чем нас. У всех гнуки.