Клэр Элиза Бартлетт - Мы правим ночью [litres]

Парни с подозрением посмотрели на Линне, но ничего не сказали.

– Найди где нам сесть, – попросил ее Таннов.

Линне устроилась за столиком в углу, на котором лежала кипа сводок. Каждая содержала рассказ о храбрости солдат, об их победах на фронте. О поражениях и отступлениях ни слова. Ложь была врагом Союза, но врагом армии был упадок морального духа.

В своей жизни Линне достаточно часто выпивала в барах, чтобы знать, что стаканы там моют кое-как, и поэтому она протянула Таннову свою казенную чашку. Когда он вернулся с ней, над чашкой поднимался пар. Осенью лучшим напитком был сладкий, сдобренный пряностями имбирный чай, приправленный ромом из сахарной свеклы. Линне сделала глоток, который скользнул вниз, обжигая пищевод. На глазах у парней Таннов осторожно отлил немного чая в блюдце и сунул под стол. К нему стрелой метнулся один из прижившихся на базе котят и тут же принялся лакать.

– Итак, – сказал скаровец, придвигая к столу свой стул, – ты не в восторге от того, что стала жар-птицей Зимы.

Жар-птицы – это потому, что девушки стреляли огнем и носились по воздуху. На ее памяти женщинам давали прозвища и похуже.

– Вы так называете нас в Штабе Особого контрразведывательного отряда военного времени?

Она выпила еще. Имбирь напомнил ей о вечерах дома, о том, как она сидела напротив отца в его кабинете, пока он делился с ней своей мудростью. При нем все спиртное было для Линне под запретом. Выпивать она научилась уже после зачисления в армию.

– Вас все так называют. В минуты великодушия. – сказал Таннов. – В регулярных войсках вы, конечно же, заработали определенную репутацию.

– Чушь. Мы даже в бою еще ни разу не были.

– В том числе и поэтому.

Она не стала выпытывать у него подробности. В армии считали, что ночные бомбардировщики отнимают слишком много времени, внимания и денег и при этом не могут ничего дать взамен. Таннов отпустил несколько шуток о новых туфельках для каждой женщины, о платьях, сшитых специально для авиаторов из числа дам, и о макияже в кабинах Стрекоз. За всем этим Линне уловила легкое чувство обиды.

– То, что они негодуют, вполне естественно. Вы используете ресурсы, забираете у них аэропланы, пусть даже и такие . К тому же Тамара Зима не боевой офицер. Каждый дурак знает, что эту командирскую должность – и это назначение – она получила лишь благодаря своим… политическим связям. Так что все считают, что вы недостойны здесь находиться.

– Мы что же, не должны воевать? – спросила она.

Он в жесте примирения поднял руки.

– Ты же сама попросила меня обо всем рассказать.

Линне вздохнула, попыталась остудить искры, пылавшие в ее ладонях, и вновь склонилась над чашкой с чаем.

– Продолжай.

– Офицеры, от фронта до столицы, хотят, чтобы вас как можно позже ввели в строй. Некоторые даже организуют целые кампании против вас, чтобы свести на нет все ваши усилия.

Она опять вспыхнула от гнева.

– Значит, пусть тайна полетов и дальше принадлежит эльдам, так?

– Говорят, что вам не стоит лезть в мужские дела.

Таннов пожал плечами с таким видом, будто и сам в это не верил.

– О чем ты говоришь! Какие мужчины? – засмеялась она. – Призывной возраст сейчас ниже, чем когда-либо.

– Возможно, нам помогут союзники, – сказал он.

– Батинга слишком занята отражением нашествия Эльды на собственные территории, чтобы еще и нам помогать. Ойчезна не станет рисковать своими торговыми сделками. Котимаа всегда нас ненавидела, а в Сокоро идет гражданская война. И почему бы тогда женщинам не прийти армии на выручку? Почему бы Сто сорок шестому полку ночных бомбардировщиков не помочь ей?

– Они выступают против вашего присутствия здесь. Ты хотела голых фактов, Линне. Война – это грязь, особенно эта. Никому не хочется вытаскивать твой труп из горящего аэроплана. – Он опять пожал плечами. – Парни скорее сами пойдут на смерть.

– Ну да, они действительно так говорят.

– И я в них ничуть не сомневаюсь.

Он поставил чашку на стол и посмотрел на нее открытым, искренним взглядом. Она помнила, что раньше его глаза были голубыми, в них будто отражалось безоблачное небо. Сейчас же они искрились неестественным желто-янтарным блеском, который каждый раз, когда она смотрела на него, напоминал ей о его причастности к «Скарову». К тому же, как ей казалось, он слишком уж внимательно к ней присматривался.

– Много лет именно мы уходили воевать и погибать. Причем погибать, как утверждалось, за вас. И вот теперь вы решили выступить бок о бок с нами.