Клэр Элиза Бартлетт - Мы правим ночью [litres]

Об их первых полетах она весь вечер старалась не думать. Даже армейскую радиостанцию Зимы Линне было непросто привести в действие с помощью искр. Как она собирается направить их поток в аэроплан?

Таннов остановился. Они подошли к вытянутому в длину зданию офицерской казармы, в которой был расквартирован и штаб Контрразведывательного отряда. Он выудил из кармана ключ, приложил палец к губам и вошел внутрь. Дождь стих, тучи скользили по небу, унося бурю на север. Линне смотрела на них до тех пор, пока не вернулся Таннов – с кипой распечатанных писем в руках.

– Это авиаторам.

Она схватила их, пометив верхнее послание жирным, влажным отпечатком своего пальца. Таннов не отпускал пачку из рук, сжав ее крепче.

– Хочешь, дам тебе совет?

– Совет Таннова? А которого из них – моего тупоголового дружка или же преданного офицера Контрразведывательного отряда?

Она хотела, чтобы ее слова прозвучали шуткой, но нечаянно развесила по их краям немного враждебной бахромы.

– Совет великого Михаила Таннова, твоего тупоголового дружка, поступившего служить в Контрразведывательный отряд.

У него загорелись глаза – желтые, незнакомые, звериные.

Рука парня соскользнула с пачки писем на ее манжету.

– Полковник Гесовец сделает все, чтобы от вас избавиться, но если он поймет, что женский полк можно использовать, он не будет от вас отмахиваться. Не оставляйте ему выбора. Убедите его, что вы готовы. Убедите тех, кому он подчиняется. Выложитесь в первом полете. И во втором тоже. Рвитесь вперед. Этот козел – как стена на вашем пути, но ее, в конце концов, можно разрушить.

В казарму Линне вернулась поздно – все уже были на месте, когда она переступила порог. Затворив дверь, она увидела, как все взоры обращаются в ее сторону. Линне стряхнула с волос дождевые капли.

– У вас что, нет других дел, кроме как дожидаться моего возвращения?

– Ты, как всегда, думаешь только о себе, – недовольно бросила Катя, срезая с куртки нитку.

Потом протянула ее Оле и добавила:

– Готово! Магдалена, теперь твоя очередь.

– Мне не надо ничего подгонять, – ответила Магдалена не без паники в голосе.

Катя уже несколько недель снимала со всех мерки и подгоняла одежду. Но Линне она не предлагала помощи, а той было все равно. Она не собиралась ушивать свою форму, тем более поручать это другим. Девушки весело смотрели, как Катя подбирается к Магдалене, угрожающе взмахивая в воздухе сантиметром. И хотя та была как минимум на фут выше боевой подруги, она вжалась в стену и выставила вперед ладони, чтобы не подпустить Катю к себе.

– А ну поднимай руки, – засмеялась Катя, – мне нужно измерить твою грудь.

В комнате раздались смешки.

– Щекотно, – сказала Магдалена.

– А ты не дергайся, тогда и щекотно не будет. Надя, иди сюда, поможешь мне. – попросила Катя, но девушка лишь покачала головой.

Линне достала из кармана шинели кипу отсыревших от дождя писем.

– Через пять минут я погашу лампу, – сказала она и сунула Пави послание от парня.

Остальные подались вперед на своих кроватях, а те, чьи постели были в глубине комнаты, подошли ближе и столпились вокруг. Даже Катя на несколько секунд оставила Магдалену в покое, чтобы посмотреть, нет ли письма и для нее.

Девушкам писали много. Создавалось впечатление, что у каждой есть возлюбленный, брат, сестра, отец, мать, а заодно и дядя с тетей, жаждущие узнать, как протекает жизнь в самом экспериментальном полку Союза. Некоторым письма приходили чаще – Ревна, похоже, писала домой каждую неделю, – но с момента начала занятий каждая из них что-то да получила. Кроме Линне.

Ей это и не нужно, – напомнила она себе, вручая Ревне два послания. Кроме отца, ей некому было писать, а в общении с ним она перестала ощущать потребность с пятилетнего возраста.

Когда она протянула очередной конверт Елене, завыла сирена. Разговоры тут же смолкли.

– Что это? – спросила Ревна и потянулась к протезам, которые лежали рядом с кроватью.

– Либо нападение, либо командование изменило график наших первых полетов, – ответила Линне и швырнула оставшиеся письма на ближайшую кровать.

Затем схватила свой шлем авиатора и направилась к двери.

– Вот было бы здорово, если бы ее отослали обратно на фронт, – услышала она Катины слова, закрывая за собой дверь.

Линне бросилась вперед, стараясь оставить далеко позади остальных и избавиться от нарастающей тревоги, от которой у нее дрожали руки. Наконец, она, запыхавшись и чуть не вывалявшись в грязи, остановилась на краю летного поля. Такого она от себя не ожидала. Почему это происходит? Она всегда и ко всему была готова. Первой выпрыгнула из тылового паланкина, доставившего ее бывший полк на фронт. И если чего-то боялась, то смело шла навстречу опасности. Раньше у нее никогда не возникало желания прятаться.