Клэр Элиза Бартлетт - Мы правим ночью [litres]

Линне подавила желание ударить что-нибудь. Потом сосредоточилась на спинке сиденья Ревны – единственном предмете, который, по всей видимости, не дрожал мелкой дрожью. «Не думай». Если прикипеть взглядом к этому сиденью, то можно сделать вид, что…

Они взлетели в воздух. Ее искры полыхнули огнем, запаниковали, и ароплан с такой скоростью рванул к звездам, что из горла Линне вырвался сдавленный крик.

Смех. Ревна хохотала. Линне пнула спинку ее сиденья.

– Прекрати, – плаксиво сказала она.

Плаксиво . Без всяких шуток.

– Мы летим , – ответила ей Ревна.

Аэроплан, похоже, не смеялся и не веселился. Линне уловила его всепоглощающую радость от свободного скольжения по воздуху. На миг она воспарила вместе с ним, и живой металл сильнее обхватил ее руку.

Ощущение свободы куда-то провалилось, а вслед за ним и они сами. Линне не умела действовать в команде, она была самозванкой, ни на что не годным звеном между пилотом и аэропланом. Рев двигателя, еще секунду назад такой мощный, стих, и они полетели вниз.

– Поддай мощности, – крикнула Ревна.

Линне ее услышала, но лишь испытала чувство отчаяния. Сердце билось о ребра. Надо было вновь овладеть собой и сделать все, что положено. Но по ее телу струился липкий пот, а искры куда-то пропали, и она не могла их отыскать.

– Линне …

– Я пытаюсь.

Нет, плакать нельзя. Она брызнула искрами – от страха и желания спастись. Представила, как ее отошлют обратно к отцу, как она будет объяснять ему, почему так случилось. Аэроплан подскочил вперед, подхваченный бризом, и заложил вираж, накренившись на правый борт. Линне прибавила мощности, и они тут же подпрыгнули.

– Линне, – предостерегающе сказала Ревна, – не так резко.

– Попробуй сама, – огрызнулась та.

– Не хотелось бы разбиться!

Линне пыталась контролировать поток своих искр, равномерно направляя их, как во время занятий. Двигатель чихнул, оглушительно взревел и, наконец, выровнялся. Она на мгновение закрыла глаза и выдохнула. Затем, наконец, бросила взгляд через бортик кабины.

Стрекоза стремительно неслась, вылетев за пределы базы, забравшись намного дальше, чем планировалось во время первого полета. В Линне вгрызался холодный, вольный ветер. Ревна неуклюже развернула машину, аэроплан покачнулся, клюнул носом, и тело Линне воспарило над сиденьем. Она коротко вскрикнула, Стрекоза напряглась. Искры зашипели.

– Дерьмо собачье, – выругалась она, опять полыхнув вспышкой.

Воздух вокруг нее нагрелся и стал пощипывать кожу.

– Не делай так больше, пожалуйста, – попросила Ревна.

Лучше от этого не стало. Линне пыталась сохранять самообладание, но весь полет представлял собой нескончаемую череду виражей, кренов и внезапных потерь высоты. Она ругалась, кричала и тяжело дышала. Внутренности завязывались в пять разных узлов. Больше всего помогали мысли об отце – в груди от этого все сжималось, однако ярость позволяла ей хоть как-то сосредоточиться. Но она никак не могла избавиться от повергавшего в дрожь ощущения, что в ее голове сидит что-то еще.

Мысли о том, что будет дальше, Линне гнала прочь. Не успеют они приземлиться, как она тут же станет посмешищем для всего полка. Вон напарница уже решила над ней позубоскалить.

– Знаешь, вообще-то мы в воздухе, – сказала Ревна.

Стрекоза явно уловила нотки самодовольства в воздухе кабины, тут же начав выделываться.

– Может, тебе стоит подать рапорт о переводе в пехотный полк?

– Что-то ты больно развеселилась, – ответила сквозь сжатые зубы штурман.

Обратный путь на базу сопровождался бесконечной руганью Линне и содроганиями Ревны. С каждым вдохом Стрекоза давила на них все больше и больше. Только когда они без приключений приземлились и Ревна дала ей добро отключить поток искр, Линне смогла осознать, насколько все плохо. Чувства вырвались на волю, будто пробив ледяной покров реки и обнаружив, что по ту сторону есть воздух.

У нее дрожали ноги. Дрожали руки. Даже клацали зубы. Когда она оторвалась от дросселя, тонкая нить скользнула с руки и отпустила ее. Там, где она вонзалась в ее тело, осталась крохотная точка. Раскатывая рукав, она изо всех сил стараясь не хватать ртом воздух.

– Э-э-э… – произнесла Ревна.

Линне не требовался контакт со Стрекозой, дабы понять, что боевая подруга пытается найти ободряющие слова.

– Уверена, что в следующий раз будет лучше.

Из этой штуковины пора было выбираться. Линне кое-как перевалилась через бортик кабины и соскользнула вниз – к земле и свободе. Потом пригнулась, положив на колени руки. У нее кружилась голова.