Клэр Элиза Бартлетт - Мы правим ночью [litres]

– Это не шутка. Спроси меня о чем-нибудь. О чем угодно, касающегося моей работы.

Она искоса бросила на него взгляд. Что за игру он затеял?

– Ну хорошо. Чем ты сегодня занимался?

– Слушал радио, потом читал переписку личного состава. И могу тебе сказать, что девушки вашего полка на удивление законопослушные, даже скучные граждане. По крайней мере пока.

– А тебе приходилось кого-нибудь допрашивать?

– Я обязан был пройти соответствующую подготовку.

Он выпустил в воздух тонкую струю дыма, тут же смешавшуюся с его дыханием.

– Правильно отработать приемы… просто так, на всякий случай.

– А в пытках ты участвовал? – не отступалась она.

Он засмеялся.

– Дай мне малость передохнуть.

– Неужели ты думаешь, что на этой базе действительно есть предатели? – спросила она.

Он пожал плечами.

– Офицеры контрразведки должны быть на каждой базе. Многие из наших предпочитают действовать ближе к фронту, и мало кто соглашается работать с Узорным воздушным флотом. И что бы я ни думал, это не имеет никакого значения.

Вот оно. Вот в чем он изменился. Он больше не отвечал напрямую, когда ему задавали вопрос. Да, говорил в открытую, как друг, но при этом ухитрялся не сказать ни слова о том, что ей больше всего надо было от него услышать.

Зажженный кончик его сигареты отклонился в сторону. Пока он опять не обвинил ее в неприязненном к нему отношении, Линне спросила первое, что пришло в голову.

– А ты правда можешь принимать другой облик?

Его желтые глаза сузились. Она готова была поклясться, что на одно мгновение его зрачки превратились в две вертикальные щелочки. Затем он моргнул, и они опять приняли нормальный вид. Если, конечно же, их желтый цвет вообще можно считать нормальным.

– Это зависит от того, какой облик ты имеешь в виду.

Кончик сигареты вновь повернулся к ней.

– Куда пойдем? В столовую? Или, может, прогуляемся?

Ни один из этих вариантов не предусматривал, что они разойдутся в разные стороны. В столовой было бы безопаснее, там ее со всех сторон окружали бы свидетели, те самые девушки, которые шептались у нее за спиной и подглядывали, для виду натянув на глаза челки.

– Давай прогуляемся, – решила она, и они двинулись в путь.

Посреди этой слякоти они были одни, если не считать выставленных по периметру базы часовых да пары железных гонцов, которые бежали, то и дело оскальзываясь, чтобы побыстрее оказаться под какой-нибудь крышей. Даже у этих механических созданий эмоций было больше, чем у Таннова. Теперь Линне придется сушить форму у небольшой печки в казарме. Но дождь хотя бы смыл застоявшийся запах пепла и машинного масла.

– Раньше все было по-другому, – спустя какое-то время заметила она.

– В том числе и для тебя, – ответил Таннов.

– Они хотят быть солдатами, но совершенно не думают о том, что для этого нужно делать. Я подсказываю им, как следует себя вести – Кослен в жизни бы не стал никому помогать, – а они меня за это ненавидят. Парням от этого весело… А вот мне нет…

Она не знала, как все толком объяснить, – точнее, не понимала, с чего начать. Девушки ее презирали. Парни насмехались. Зима использовала ее, пытаясь оказать давление на врагов ее отца. Гесовец относился к ней с пренебрежением. В ее жилах с такой силой запульсировал гнев, что пальцы полыхнули жаркими искрами, чуть не испепелив сигарету.

– Там, в бывшем полку, мы были как братья, – сказал Таннов и улыбнулся своей фирменной открытой улыбкой, – ну, или почти. Но здесь все по-другому, правда, львенок?

Так, как раньше, было лишь с Танновым. Почти как раньше. И хотя разум подсказывал ей «гляди в оба, берегись!», сегодня она не могла заставить себя к нему прислушаться. Кроме Таннова и Досторова у нее больше никого не осталось, и она не могла делать вид, что ей до них нет никакого дела.

Линне рассказала ему все. Это было глупо, но она все равно рассказала. Они гуляли по периметру базы, и с каждым шагом она чувствовала, как из ее души улетучивается гнев. А когда она, наконец, осознала, что ей больше нечего сказать, у нее на душе стало легче.

– Может, потом будет лучше, – заключила она в довершение своих слов, – я имею в виду в бою. Хотя…

Будь уверена. Верь, что у тебя все получится.

– Я просто не знаю, примем ли мы вообще когда-либо участие в сражении.

А если им не выпадет шанс сражаться, у нее не будет возможности доказать, что она на что-то способна.

– Если Гесовец добьется своего, то точно не примете. Хотя прогресс у вас налицо. Завтра мы будем наблюдать за вашими первыми полетами. От них до фронта – рукой подать. А потом мы и глазом не успеем моргнуть, как станем Героями Союза.