Моника Пиц - Ночь лазурных сов [litres]

– Веннингер сделал мне деловое предложение, – вкрадчиво сказала она своим коллегам. – Он хочет купить мой рецепт крема для рук. – Она понизила голос. – За двадцать марок. Стоит отдавать его ему? Или еще денег попросить? Тридцать марок, например?

Бобби вспомнила большие заводы Веннингера, миллионные продажи, статую на главной площади. Чтобы найти Матильду Айзерманн в истории, сто лет спустя понадобилась такая решительная учительница, как Амалия Айзерманн, которая целенаправленно направляла своих учеников на поиски своих предков. И даже тогда трудно было найти следы ее жизни.

– Вы должны отклонить предложение, – вырвалось у Бобби.

Голова Матильды резко обернулась. Она поправила халат и волосы, приняла профессиональную позу и недоверчиво посмотрела на Бобби. Если она и вспомнила ее, то не показывала этого.

– Крем еще и через сто лет будет продаваться, – добавила Бобби. – Найдите кого-нибудь, кто поможет вам договориться с Веннингером.

Матильда Айзерманн раздраженно посмотрела на нее.

– Идите к адвокату. Рецепт стоит миллионы, – настаивала Бобби. Она чувствовала себя бессильной. Как будто один хороший совет мог изменить ход истории. Такие девушки, как Матильда Айзерманн, не имели адвокатов.

– Чем могу помочь? – спросила Матильда. Видимо, она не поверила ни единому ее слову.

– У меня есть приглашение для господина Кинга, – опомнившись, сказала Бобби, вручая Матильде последнюю рекламную листовку. – Ваш босс все-таки дружит с чародеем.

Девушка неохотно приняла листовку.

– Я передам информацию, – коротко сказала она и отвернулась.

Впервые Бобби почувствовала что-то вроде тоски по дому. Быть девушкой в 1900 году было трудно. Еще труднее было быть бедной девушкой.

Карусельный орган гремел, лошадки двигались по кругу. Со стороны кукольного театра раздался громкий визг, когда крокодил попытался напасть сзади на марионетку. Бобби уже знала многих людей, которые вели здесь бизнес с рынка: шарманщика, продавца рыбы, торгующего здесь копченой скумбрией из корзины, и, к сожалению, садовника, который позировал перед камерой Якоба с женой и двумя маленькими дочерями. Бобби надвинула шапку на лоб и протиснулась мимо торговца. Она надеялась, что на этот раз удастся избежать вспыльчивого господина.

Пока в городе среди народа распространялась реклама, Лина и Данте проделывали всю работу. Они нашли место для палатки, которая светилась свежими красками в конце ярмарочной площади. Они намеренно выбрали темный уголок между тремя большими деревьями. « Мадам Зазу знает все» – висела над входом растяжка, помеченная двумя факелами. Над выходом: « Мадам Зазу не знает ничего» . О чем бы ни говорили здесь, в палатке, это навсегда останется тайной.

Бобби впечатленно вошла в палатку, которая была раскрашена глубоким темно-синим светом и лишь немного пахла итальянским овощным супом. Казалось, что ты ступаешь под пурпурный полог неба. Несколько одиночных свечей создавали загадочное настроение. Темнота поглотила все коварные детали и несовершенства. На мгновение Бобби действительно подумала, что мадам Зазу заняла место за столом в палатке. Лина была одета в восточный кроваво-красный плащ, вероятно, из запасов домовладелицы. На руках и шее сверкали многочисленные фальшивые украшения, звеневшие при каждом движении. Лина сидела за круглым столом со всеми необходимыми принадлежностями для татуировки. Перед ней стояла масляная лампа, отбрасывающая демонические тени на лицо.

– Ну? Как тебе? – спросила Лина.

Обман удался, но молодой голос…

– Мы должны обмануть его всего на минуту, – радостно сказал Данте. – До тех пор, пока он не займет место и я не закую его ноги.

Он выполз из-под стола, где лежали две толстые цепи с замками.

– Тридцать секунд, – сказала Бобби. – Я беру на себя одну ногу.

– Надеюсь, он не сбежит, – сказала Лина.

Когда они обездвижат Кинга, то напрямую спросят его обо всем, что терзает Лину.

Все было обговорено, все спланировано. Каждый знал, в чем состояла его задача. Все сводилось к актерскому таланту Лины. Она действовала спокойно – только ее руки, непрерывно теребившие кусок ткани, выдавали ее нервозность.

– Я только надеюсь, что он придет, – сказала Лина.

И теперь им оставалось только ждать. Пока Данте отмахивался от потенциальных клиентов перед палаткой на том основании, что время забронировано, Бобби оставалась с Линой. Снаружи доносились рев и лязг карусельного органа, веселые голоса взбудораженных детей. 18 часов 18 минут наступили и прошли. Минуты ползли, а Кинга все не было.