Андрей Кокоулин - Мастер осенних листьев

— И за Инькой присмотрю.

— Ну, тогда я пошел? — спросил мальчишка.

— Иди.

— Я, если что, рядом.

Хаюм с ведром ускакал к бочке.

Эльга прищурилась, глядя, как волнуется за оградой травяное море, как ветер щекочет кроны деревьев, играя оттенками, как косится на жирного, выползшего из земли червяка курица. Бревенчатая стена дышала теплом в бок, над лужей висела, шелестя поблескивающими крыльями, задумчивая стрекоза. Бери букет, переноси целиком.

— Ысь?

Инька протянула ручку, чтобы схватить выбившуюся из-под платка прядь, но Эльга вовремя отклонила голову.

— Ну-ка, давай-ка мы с тобой делом займемся, — сказала она. — Ты не против?

Инька показала два пальца.

— Это я не знаю, что такое, — Эльга мимоходом обтерла маленькую ладошку. — Что-то непонятное. Это два? Или да?

Девочка кивнула.

— Тогда садись сюда, — Эльга пересадила Иньку на скамью, зачерпнула в саке листьев. — Давай-ка я с тебя букет сделаю.

Девочка отвернула голову — ее внимание привлекло коровье стадо из трех коров, медленно бредущее к выпасу за оградой. Мимо проскочил Хаюм, крикнув:

— Я за мамой!

— Ага, — кивнула Эльга. — Инька!

Девочка обернулась.

— Ысь?

— Хочешь листиков?

Забыв про коров, Инька протянула руку. Эльга вручила ей два самых больших, разлапистых кленовых листа. Инька сразу решила попробовать их на вкус.

— Нет-нет, — сказала Эльга.

— Ытя?

— Смотри, какие красивые.

Инька, послушавшись, завертела подарок в руках.

Эльга нащупала доску у ноги, поставила ее на колени — и пропала. Дальше были только листья, только пальцы, перестук с деревом и букет, с которого смотрели в мир, весело поблескивая, светлые Инькины глаза, вихрились волосы, дышала радость.

Где-то в стороне ползли солнечные пятна, разворачивал фургон Сарвиссиан, прыгали звуки. Будто из другого мира присела на верх доски любопытная стрекоза. Эльга смахнула ее пальцем. Не потому, что мешала, а потому, что портила узор.

Куда-то исчезла Инька, пробежал Хаюм, кажется, крикнул что-то веселое извозчику, прохромала старуха, ведя в поводу осла. Но все это было не важно — мир сжимался и складывался, упираясь в пальцы, похрустывал, сгибался по жилкам, крошился под ногтем, превращался в маленькую девочку на доске.

Эльга очнулась лишь после того, как ее тронули за плечо.

— Что? — подняла глаза она. — Надо ехать?

— Так это… Куда на ночь-то? — растерялся Сарвиссиан.

Эльга оглянулась.

Темнота гнала к западу остатки небесной синевы. Лес за оградой выступал сплошной, шелестящей стеной. В окнах домов горели свечи.

— Ой, а Инька?

Эльга испугалась, что не усмотрела за девочкой.

— Уже спит, — успокоил ее Сарвиссиан. — Пойдемте в дом, мастер.

— Да, наверное.

Эльга поежилась.

— Холодно?

— Кажется, да.

Сарвиссиан накинул ей на плечи уютно пахнущее дымом, колючее шерстяное покрывало.

— Сюда.

Скрипнула дверь, открывая слабо освещенные сени.

— Извините, я заработалась, — сказала Эльга, прижимая к себе букет.

— Бывает.

— Значит, поедем завтра?

— Да, завтра. Поздно уже.

Большая часть избы пряталась во тьме. На столе стояла одинокая свеча, освещая беленый бок печи.

— Садись.

Поскрипывая сапогами, Сарвиссиан пропал за едва видной занавесью, послышались шорохи, тихий шепот. Эльга опустилась на лавку, сняла сонно шелестящий сак с плеча. В неверном свечном свете глаза Иньки на букете загорелись озорством — не сыграть ли в прятки. Только по-честному!

Эльга улыбнулась. Сейчас вот зажмурюсь…

— Доброго вечера.

Сосчитаю до десяти…

— Доброго вечера, госпожа.

Эльга с трудом разлепила глаза. Незаметно подкравшаяся, убаюкивающая дремота была липкой, как патока.

— Извините, чуть не заснула.

— А ничего.

Хозяйка избы, женщина крупная, белея длинной рубашкой, проявилась перед Эльгой на мгновение и нырнула куда-то во тьму.

— Вы только поешьте сначала, — заговорила она напевным голосом, выставляя на стол миски и накрытое полотенцем блюдо.

Метались тени, на мгновение приоткрывая и хороня желтые бревенчатые стены, полки с корзинами и туесками и топчан, на котором вытянулся под бурой шкурой Хаюм.

— Поешьте, пока теплое.

Женщина сунула в пальцы Эльге кусок хлеба. Под полотенцем оказались запеченные клубни и остатки курицы.

— Я не голодна.

— Так нельзя, — сказала женщина, присев рядом. — Куда это годится? Мне сказали, что вы целый день без еды.

— Это точно, — поддакнул Сарвиссиан перед тем, как выйти в сени.