Оксана Головина - Тьма и пламя [= Сердце Томарина (с 18-ой по 30-ю главу) + Танец огня)] [litres]

– Давай останемся здесь, – прозвучал собственный голос Трин.

Детский, непривычный, полный восторга.

– Уговорила.

– И отец будет нас искать.

– Непременно.

– И будет сердиться.

– Да.

– Но долго не сможет.

– Это точно. – Сария снова принялась перебирать длинные пряди волос Трин, убаюкивая ее.

Где-то невдалеке горел костер, разведенный в лагере. И слышались тихие голоса и смех. Они успокаивали. Как и песня матери.

Сария заплетала косу дочери, устроившись на шершавом стволе рядом с нею, и продолжала свою колыбельную.

Уже который день в Белом зале гостила зима. Украсила высокие окна и стеклянные двери морозным кружевом. Легла пушистым снегом на подоконниках. Белые флоксии распустили свои великолепные бутоны, наполняя огромный зал тонким ароматом.

Чудесные ледяные статуи замерли между окнами и зеркалами, будто ожидая, когда явятся гости. Серебристо-белые шторы придавали впечатление реального присутствия зимы. Как и пол, с помощью очередного заклинания создававший иллюзию настоящего льда, который сверкал под ногами, но не давал поскользнуться.

Магия стихийников воздуха и воды творила свое чудо, заканчивая готовить зал для предстоящего бала. Почетное право быть ответственнной за оформление досталось третьекурснице Айлин Хоттем, выбравшей темой любимую ею зиму. И теперь Белый зал блистал, соблазняя прикоснуться к снегу или льду – зачарованному, оттого и не холодному. Не тающему, пока не повелят те, кто наложил чары.

Не было предела счастью Ивон, которая, как оказалось, выбрала идеально подходящий к зимней теме наряд. Ведь нежно-голубой так чудесно шел к белому. Ее серебристые волосы украшала тонкая диадема, сверкавшая прозрачными камнями. И подруга не могла устоять на месте в ожидании момента, когда объявят о начале бала. Вечером. Уже сегодня вечером. Всего через пару часов. И праздник продлится до рассвета, давая возможность юным каэли наконец убрать подальше надоевшую форму и показать себя во всей красе.

Трин посмотрела на свое отражение в зеркале. Наручи надеть не могла, и оставалось надеяться, что сила не вздумает доставить ей какие-то проблемы. Волосы оставила распущенными, позволяя прядям укрыть спину и плечи. Платье, подаренное Кристианом, оказалось впору. Оно струилось, буквально стекало по ее телу всполохами мягкого пламени длинных юбок. Золотистая ткань рукавов казалась невесомой, полупрозрачной, словно паутина. Непривычный корсет, мешавший толком дышать, был расшит в тон медовыми камнями эмерита. От волнения глаза Трин приобрели тот же оттенок.

– Ты очень красива, – поддержала ее Ивон, останавливаясь рядом. – Рэйвану понравится.

Понравится… Сегодня Трин хотелось понравиться не только мужу. Был еще один дорогой человек, благословение которого желала получить. Он должен увидеть ее такой. Хоть раз. Увидеть, что уроки не прошли даром. И поддержать, когда придется принять руку мужа, открывая бал в первом танце. Отец должен увидеть ее такой.

Видя настроение подруги, Трин испытала укол совести. Сегодня они собираются испортить бал… Деверукс вернулся из столицы еще на рассвете. Был молчалив и велел ждать. Ожидание – единственное, что им оставалось. И еще вера.

Количество стражей увеличили, что объяснялось присутствием многочисленных именитых гостей. Получили особые указания и все умаи, на этот раз подчиняясь воле своего создателя Деверукса. Именно они подадут сигнал, когда явится главный гость. А также в случае, если Фергасу вздумается покинуть замок.

До начала бала оставалось немного времени, и Трин покинула шумную подругу, отправляясь к лестнице, где привыкла встречаться с Лейтоном. Ее ждали. И это согревало сердце. Трин приказала себе не думать о том, что произойдет вскоре. Приказала уже давно, с того самого дня, когда решили принять план Деверукса. Она будет улыбаться отцу. И будет радоваться каждой минуте, проведенной рядом.

Он не увидит ее слез и ее печали. Вот и сейчас, спускаясь по ступеням и придерживая струящийся подол платья, она улыбалась. Лейтон галантно поклонился и протянул руку, предлагая принять его поддержку. Трин сошла с последней ступеньки на каменный пол зала. Она покружилась перед отцом.