Николай Грошев - --------- [СИ, Это такое название и есть - дефисами!]

Щекотно, когда нюхает он… и страшно так, что ноги отнимаются, да в туалет захотелось просто с невероятной силой. Хуже положения и не придумаешь. Ноги всё же отнялись. Бывает, чего уж там… в туалет хочется всё сильнее. И по большому тоже. А ещё с какой-то дикой тоской вспоминается Але, его крошечный сын, который уже все мозги проел своим бесконечным плачем по ночам. Очень хочется снова потренироваться, утром завтра вот, выйти на полосу между домами Речки и стеной и потренироваться там значит… уже, наверное, и не получится, эх, обидно как…

Когти вдруг исчезли — глянуть выше, что б убедиться в своём нежданном счастье, да вообще шевельнуться, Совник так и не решился. Мягкие-тяжёлые шаги, послышались за спиной. Снова жуткий треск и шаги уходят дальше и дальше, в конце концов, стихая вовсе.

Неужели? Живой! Его не съели!!!

— Пррр… — Наконец, громко сказал Совник.

Сразу стало невкусно пахнуть — ну, да и ладно, главное, что жив остался. Можно сказать, чудом.

Семейство лесовиков секунду сохраняло тишину, а затем все четверо покатились со смеху.

Только красный как рак князь, смеяться и не думал — оглянулся затравленно, нету там монстра того ужасного? Нету вроде. Ушёл он кажется. Зато на дереве, напоминание о себе он оставил — на высоте пары метров, виднеются три глубоких и длинных зазубрины. Вот что за треск такой, монстр, своей когтистой лапой деревья драл. Метит он их, видимо, таким вот причудливым образом.

Двинулись дальше нескоро — лесовики никак не могли успокоиться, а князь, стыдливо опустив взгляд, делал вид, что зорко осматривает местность, охраняет товарищей своих, односельчан, так сказать… чем вызывал всё новые приступы смеха.

— Ну, хватит. — Спустя некоторое время сказал Ол, всё ещё с трудом сдерживая смех. — А то ещё кто нас услышит, посмотреть придёт. А нам того не надо, да князь?

— Угу. — Буркнул князь.

Лесовики, отчего-то, снова рассмеялись, в этот раз их веселье прошло довольно быстро, и они снова двинулись в путь. На этот раз, они двигались иначе — впереди шли старшие, близнецы сразу за ними, а Совник между близнецов, почти в центре группы. Было немножко унизительно — его поставили в центр, как персону, которой требовался присмотр и охранение. А ведь это его работа, охранять и всё такое, а тут… но ничего не поделаешь. Великий лес для Ола и его семьи, почти что дом, а для него совершенно новый уголок мировой реальности.

Лишь минут через двадцать, после встречи с мохнатым великаном, Совник решился спросить, что это вообще такое было?

— Топотун. — Ответил ему один из братьев. — Он настоящий хозяин этого леса.

— Если его не провоцировать, он не тронет. Топотун громадный, в гневе его не остановить, можно только стрелой глаза выбить и бежать, что есть мочи. Но лучше с ним вовсе не связываться. Злопамятные они. Слепой топотун, ежели с бешенства не обезумел, ещё и опаснее зрячего будет. — Это уже второй близнец говорит… или тот же самый? Если на лицо не смотреть, непонятно какой из братьев открывает рот, голоса у них, так же как и лица, одинаковые.

— Ты правильно повёл себя князь. — Глухой раскатистый бас — это точно Ол, хотя он не обернулся, даже шагу не сбавил. — Маленьких топотун не трогает. В калачик свернёшься и в глаза не смотри — топотун пройдёт мимо, разве что обнюхает, да обслюнявит всего. Бывает, облизывают они, уж не знаю зачем. Вот как топотунят маленьких, так и человека порой, если в бублик он в ямке какой свернётся. Если ты к нему без злобы, то он тебя, даже голодный, трогать не станет. Уж не знаю почему, но чует он как-то, хочешь ты напасть или с миром пришёл.

— Не то всё. — Лиз обернулась, лицо хмурое, даже сердитое такое. — Топотун видит, какие мы маленькие, да плюгавенькие — он-то вон какой! Огромный. А мы крошки совсем. Это он нас за топотунят принимает. Потому и не трогает. А с миром там или нет, брехня всё, не чует он такого.

— Ма, так на нас шерсти-то нету, как так он за топотунят нас принимает?

— Не знаю. — Ворчит Лиз отворачиваясь. — Принимает и всё тут.

Снова воцарилась тишина — Ол только что поднял руку, призывая их к молчанию, но шагу не сбавил, так и двигается через исковерканную громадными корнями почву… ну ёлки-палки… с протяжным треском, от штанины оторвался крупный кусок ткани. Висится теперь на колючем кусте, да раскачивается ехидно.

— Ничего князь, я одёжнику скажу, он тебе сделает такие как у нас. — Сказал один из братьев, после чего хлопнул его ладонью по плечу. — Бесплатно сделает. Тебе-то так и так штаны менять надо.