Майкл Мэннинг: Сын кузнеца

Джеймс ответил мне:

— Справедливость требует, чтобы предлагающие нам нерушимую верность были защищены нашей помощью. И поскольку ты, один из наших доверенных людей, счёл уместным поклясться нам в доверии и верности, мы указываем и приказываем, что впредь ты всегда найдёшь убежище при нас, и получишь помощь в трудное время.

С этого момента церемония коммендации по сути была завершена, но этот случай, естественно, требовал дополнительной помпы и пышности — не буду утомлять вас подробностями. Я перед этим поговорил с Дженевив, и они с Джеймсом согласились позволить мне добавить в конце кое-что от себя, пока все ещё не разошлись. Когда пришло моё время, я встал, и обратился к собравшимся:

— Пока вы все собрались, у меня есть одна последняя и важная вещь, которой я хочу со всеми вами поделиться.

Некоторые из собравшихся вопросительно переглянулись. Об этом предварительно не упоминали, но Марк и Дориан со знающим видам потолкались локтями. Тут я сошёл с возвышения, и подошёл туда, где в первом ряду стояла Пенелопа. Её посадили там вопреки её низкому социальному положению, поскольку Ланкастеры уже знали о наших планах.

Она вопросительно посмотрела на меня, явно беспокоясь, что я собрался совершить при всех что-то глупое, но я её проигнорировал. Взяв её за руки, я потянул, заставив её встать, и опустился на колено:

— Пенелопа Купер, я никогда не встречал леди столь благородной, милой и доброй, как ты. Выйдешь ли ты за меня замуж?

Она покраснела так густо, как никогда прежде:

— Да, да, я выйду за тебя, Мордэкай, — произнесла она. Собравшиеся разразились одобрительными криками и аплодисментами. Когда шум усилился, она прошептала мне: — Глупыш, у тебя же всё ещё нет кольца, — донеслись до меня её слова. Но в её глазах стояли слёзы, а её улыбка могла бы осветить комнату даже глубокой ночью.

Когда я поглядел на неё, она будто засветилась, и я не сразу осознал, что это ко мне вернулся мой магический взор. Мягкое свечение вокруг неё чем-то мерцало — я лишь могу предположить, что это было счастье.

По садику шла маленькая фигура. Она имела форму маленького мальчика, но сторонний наблюдатель заметил бы, что двигалась она странным образом. Некоторые движения были слишком быстрыми, другие — неуклюжими, будто она была слишком сильной, но в то же время не была знакома со своим собственным телом. Когда фигура повернулась, пейзаж освещала полная луна, и лицо было легко узнать. Тимоти улыбнулся ночной тьме, и пошёл дальше, ища что-нибудь, что могло бы утолить его голод. В ночи он ощущал жизнь — двигавшиеся очертания маленьких животных. Многого с них не получишь, но они сгодятся… пока.

Данный экземпляр книги оснащён обложкой, вышедшей из-под кисти настоящего художника. Оригинальные обложки, которые помогала делать жена автора, не сохранились, но их наверняка можно найти в сети (здесь и далее — прим. перев.)

англ. «Dawnstar» — «Рассветная Звезда», соответственно, «Star» — «Звезда»

англ. «ward» — заклинание (обычно защитное), наложенное на предмет или существо, как правило имеет вещественный компонент (написанное слово или начерченную фигуру)

англ. «Thornbear» — от «thorn» («шип», «тернии») и «bear» («нести»)

англ. «Rose» — Роза

В данном случае имеются ввиду разные графские титулы. Эйрдэйл — «Комт» (Count, не-британский граф), Малверн — «Эрл» (Earl, британский граф). Но никакого сюжетного значения это не имеет, поэтому оба титула переведены как «Граф».

англ. «Hightower» (Хайтауэр) — «Высокая Башня»

англ. «credenza» или «credence» — невысокий шкафчик без ножек, по виду напоминающий церковный жертвенник.

англ. «flashbang» — от «flash» («вспышка») и «bang» (звукоподражание взрыву или громкому удару, «бам»), так для краткости называют светошумовую гранату («flashbang grenade»).

англ. «tabard» — короткая накидка с короткими рукавами или вовсе без рукавов, открытая с боков; одеяние средневековых герольдов. На табарде может находиться герб владельца.

англ. «stupid never dies» (букв. «умственно отсталый никогда не умирает») — необычная по своей конструкции, бросающаяся в глаза (и потому запоминающаяся) фраза, которую также можно перевести как «идиотизм не изжить», «тупизна вечна» или «дебила могила исправит». В последующих произведениях эта фраза станет своего рода лозунгом Мордэкая.