Майкл Мэннинг - Дом демонов

«Герои рассвета драконов», том третий («Рождённый магом», том одиннадцатый).

Мэттью с чувством облегчения наблюдал за тем, как Мойра и остальные улетают прочь. Сестра часто его раздражала. Он не был до конца уверен, почему именно, но если бы его спросили, то он знал, что мог бы легко выдать целый список причин. Однако ни одна конкретная из причин, которые он мог бы перечислить, не была бы истинной до конца — на самом деле его просто раздражало её присутствие.

«Слишком много вопросов, слишком много болтовни», — подумал он про себя.

Она постоянно пыталась разобраться в нём. Даже пока она держала свои мысли и вопросы при себе, он мог почти чувствовать, как она с любопытством наблюдает за ним. То же относилось и к его родителям, но они были не такими близкими, не такими присутствующими, не такими постоянно торчащими рядом с ним, в отличие от Мойры.

В целом он точно так же относился к большинству людей, хотя и в гораздо меньшей степени. Его друзья не давили и не слишком совали нос, поэтому их он мог терпеть. Незнакомцы были ещё лучше — они вообще не будут доставать тебя, если не дать им на то причины. По большей части он предпочитал общество своих собственных мыслей. Они-токак раз были интересны, а другие люди редко могли что-то добавить. Вообще, они обычно лишь мешали, пытаясь вложить в его разум свои собственные интересы и мнения.

Грэм был исключением из этого правила. Он слушал, не притворяясь, что понимает, каждый раз, когда Мэттью испытывал необходимость в том, чтобы озвучить свои идеи. Повторяя про себя эту мысль, Мэттью осознал, что её можно было воспринять как оскорбление — но для него это было не так. «Это очень редкая черта характера, и ценная, по моему мнению».

Если бы только люди были больше похожими на книги. Книги не заставляли себя читать. Они ждали, и их знание было ясно показано и просуммировано в заголовке и короткой аннотации. Если тебе было интересно, они раскрывали себя с той скоростью, которая была тебе удобна, никогда не навязываясь тебе.

Мойра и остальные улетели за пределы его магического взора. Он остался один, за исключением его дракона, Дэскаса.

— « Что теперь? » — спросил дракон, его голос отдавался внутри головы молодого волшебника.

— Теперь мы посмотрим, что мы можем выяснить о том, откуда явились наши странные гости, — сказал вслух Мэттью.

— « Пещера слишком маленькая, чтобы я мог войти ».

— Жди здесь. Пока что ты мне не нужен, — сказал Мэттью, возвращаясь ко входу в пещеру. Проскользнув внутрь, он пробрался к задней части обнаруженной ими каверны.

Оно было там. Он мгновенно почувствовал его, странное ощущение расплывчатости, будто мир был чуть-чуть расфокусированным. Это ощущение не было новым, но за последние пару лет он обнаружил, что оно, похоже, было присуще только ему. Ни его отец, ни его сестра никогда не упоминали об этом, и во время множества разговоров с ними он потихоньку начал осознавать, что его впечатления не были заурядным аспектом магического взора, по крайней мере — для других магов.

Именно его личные исследования в отношении этого ощущения и привели его к экспериментам с тем, что он называл «транслокационной» магией — магией, которая манипулировала не миром или окружающей средой, а самой тканью, из которой состояло мироздание.

Его отец создал зачарованные мешочки, позволявшие хранить предметы в далёких местах, используя вариант телепортационной магии, но Мэттью улучшил эту концепцию, создав мешочки, хранившие вещи в иных измерениях. Даже зачарованный меч Грэма, Шип, так хранился. Татуировка, с помощью которой его друг призывал свои меч и броню, просто соединяла его с иным измерением.

Но Мэттью давно подозревал, что это было лишь поверхностью того, на что была способна транслокационная магия. Были моменты, когда он улавливал обрывки ещё не случившихся событий, обычно близких, в ближайшем будущем, но также в ближайшем прошлом. Эти видения также не были ограничены зрением — была пара неудобных моментов, когда он ловил себя на том, что отвечает на вопрос, который ещё не был задан.

Беглое обдумывание этих случаев могло привести к мысли о том, что он каким-то образом получал доступ к будущему или видел сквозь время, что полагалось называть «предвиденьем», однако он решил, что такая интерпретация была фундаментально ущербной. Он научился держать своё восприятие в узде, но когда он расслаблял свою сосредоточенность, он часто видел множество разных версий ближайшего будущего, а также множество разных версий прошлого.