Майкл Мэннинг - Сын кузнеца

Я в кои-то веки встал рано, и впервые за последние дни я ощутил, будто мои разум и тело находились в гармонии. Я большую часть жизни прожил по расписанию «от рассвета до заката», поэтому засиживание допоздна сильно выбило моё тело из колеи. А ещё у меня был план — вещи, которые надо было сделать. Ощущение осмысленной цели вновь наполнило меня живительной энергией.

Я никому пока не сказал, но прошлым вечером я решил, что сегодня вернусь домой. Я уже начал тосковать по дому. В конце концов, я был просто сыном обычного кузнеца. Политика и интриги придворной жизни действовали мне на нервы. Их я терпеть не мог. Однако я не собирался оставаться на ночь — я намеревался поехать обратно ещё до заката. Мысль, посетившая меня предыдущим вечером, требовала много широко открытого пространства, и я хотел место, где не подниму своим экспериментом панику.

Мой дом идеально подходил для этой цели — вдали от города у нас не было близких соседей, а если кто-то оказался бы поблизости, то кузница часто была источником странных звуков. Но мне придётся заранее объяснить ситуацию моим родителям. Мне нужно было это сделать, даже если бы я не планировал мой «тест». Мой внезапный отъезд оставил родителей в неведении.

Я одолжил лошадь у отца Дориана — так поднималось меньше вопросов — и поехал домой. Дорога заняла у меня почти час, но погода была хорошей, а у верховой лошади, на которой я ехал, была гладкая поступь. К тому времени, как я добрался до цели, я пришёл в хорошее настроение. Моим единственным беспокойством было то, как мои родители отреагируют на мои новые способности. Я весьма уверен, что не каждый день у ваш сын приходит домой и говорит, что у него развились способности к магии. Я предположил, что с мамой неприятностей будет больше всего — она плохо ладит с неожиданностями. Папа вероятнее всего спросит меня, поможет ли это каким-то образом с металлом. Такой уж он практичный.

Отца я застал за работой. Он увидел моё приближение, и кивнул, указав мне взглядом на кузнечные мехи. Я принялся их накачивать. Полчаса спустя он отложил в сторону изделие, над которым работал. Это называлось отжигом, чтобы отпустить закалку.

— Я думал, что тебе полагалось не возвращаться ещё несколько дней, — сказал он.

— Много чего произошло, и я этим вечером возвращаюсь обратно, но мне нужно поговорить с тобой и мамой, — ответил я.

— Она в доме, я думаю — дай мне умыться, и мы зайдём. Она, наверное, захочет скормить тебе остатки завтрака, — сказал он, не дрогнув лицом, но в голосе его сквозила улыбка.

Через некоторое время, после бекона и драников, мы сидели вместе за столом. Я начал потихоньку рассказывать им о том, что со мной случилось. У меня ушло на это больше времени, чем я думал, даже учитывая то, что я опустил касавшиеся Пенни моменты. Мне не казалось уместным обсуждать случившееся с ней. Отец тихо сидел в течение всего рассказа, его суровое лицо показывало глубокую задумчивость. Несколько раз мать выглядела так, будто собиралась встрять, но он шикал на неё, и она продолжала молчать. Когда я закончил, она встала:

— Мне нужно развесить бельё. Я скоро вернусь, — сказала она напряжённым голосом.

— Что не так с мамой? — спросил я.

— Ей просто трудно посмотреть в лицо будущему, скоро она будет в порядке, — ответил он мне. — Иди, проводи свой «тест». Только позаботься о том, что он достаточно далеко от коров, а то у них молоко прокиснет.

— Я постараюсь.

Он хлопнул меня по спине:

— Иди, я поговорю с твоей матерью. У нас ещё будет, что сказать тебе, когда вернёшься. Нам просто нужно немного времени, чтобы это обдумать, — сказал отец. Я не мог его не любить. Может, он и был тихим и неразговорчивым, но потребуется нечто большее, чем новость о том, что его сын — маг, чтобы заставить моего Папу оставить свою спокойную манеру держать себя.

Я пошёл прочь от дома, а когда обернулся, то увидел, что они разговаривают. Их дискуссия выглядела довольно горячей — по крайней мере для Мамы. Я продолжил идти — что именно не так, я выясню, когда вернусь. Отойдя подальше, я проверил округу, убеждаясь, что наши немногочисленные коровы были в другом месте. Уверившись в этом, я задумался над тем, что планировал сделать.

Фейерверки подали мне идею. Я объединю заклинание для света с кое-чем ещё, чтобы создать громкий звук. Про себя я называл его «флэ́шбэнг [9] англ. «flashbang» — от «flash» («вспышка») и «bang» (звукоподражание взрыву или громкому удару, «бам»), так для краткости называют светошумовую гранату («flashbang grenade»). ». Говорят, что называния я придумывать совершенно не умею. Я проверил себя, убеждаясь, что всё ещё был закрыт щитом. После чего приступил.