Майкл Мэннинг - Война Бог-Камня

«Человек, уничтоживший мой народ и отправивший меня путём, который теперь привёл меня к тебе, его далёкому правнуку. Неужели ты думал, что происходишь от какого-то благородного рода? Этот человек был тысячекратным убийцей». Слова Мал'гороса эхом отозвались у меня в голове, когда я вспомнил нашу встречу незадолго до того, как я закончил изничтожать армию Гододдина.

— Вы вообще слушаете? — сказала Элэйн, и её голос прервал почти затопивший меня поток тёмных мыслей.

Мои глаза сощурились, когда я сфокусировал взгляд на глазах Элэйн. Отбросив прочь мешанину угрожавших моему душевному равновесию воспоминаний, я зачерпнул своего гнева, чтобы скрыть свою слабость:

— Ты в чём-то меня обвиняешь, Элэйн? — ответил я излучавшим холодную неприязнь тоном.

Тут она помедлила, поскольку мой внезапный гнев вызвал в ней некоторую неуверенность. Оглянувшись на лакея, будто ища поддержки, она ответила:

— Быть может, нам следует поговорить об этом в другое время… осмотрительности ради.

— Тебе нужна приватность? — спросил я, и, не дожидаясь ответа, создал вокруг нас двоих тёмно-серые щиты. Они были непрозрачными, перекрывая взор, и внезапная тишина вокруг нас была свидетелем их способности глушить звуки. — Можешь говорить свободно, никто нас не увидит и не услышит.

Встревожившись, Элэйн огляделась, прежде чем выпрямить спину и расправить плечи:

— Я хочу знать, откуда ты берёшь свои познания, — сказала она с внезапной храбростью, даже осмелившись шагнуть ближе ко мне, будто показывая, что моё гневное поведение её не испугало.

— У меня много тайн, — признал я, — но я не скрывал от тебя ничего, что касается моего знания магии, — закончил я. «Полуправда — тоже ложь».

Элэйн непоколебимо смотрела мне в глаза, и разомкнула губы, будто чтобы заговорить, но затем снова закрыла их, промолчав. В её взгляде была непокорность.

— Выкладывай, никто нас не услышит, — сказал я.

— Могу я говорить свободно? — спросила она.

Пока она говорила, я заметил, как расширились её зрачки и участилось дыхание. Она меня боялась — либо это, либо… Я оттолкнул эту мысль.

— Я уже сказал тебе. Говори, что у тебя на уме, — сказал я ей.

— Ты лжёшь, — внезапно выдала она.

— Что? — сказал я, шокированный её нахальством. Я также рассеянно заметил, как покраснели её щёки. «И она пахнет необычно хорошо», — сделал наблюдение голос у меня в подсознании.

— Ты слышал меня. Я назвала тебя лжецом, — сказала она, подойдя ещё ближе, и глядя мне в глаза. Наши лица были слишком близко — она вторглась в моё личное пространство. Обычно мне от такого было неудобно, но несмотря на свой гнев, или, возможно, благодаря ему, я не шагнул назад.

— Я уже не один год за тобой наблюдаю, — продолжила она, — и я научилась читать выражения твоего лица. Ты стал великолепным лжецом. Ты лжёшь всем — Дориану, моему отцу, своей жене, и мне. Я знаю, что ты делаешь это по хорошей причине. Ты хочешь нас защитить, но не обязательно так поступать.

Вместо того, чтобы уклоняться от вопроса, я принял его как есть.

— Это — моё решение, — спокойно сказал я, хотя начинал закипать внутри.

— У тебя есть другие варианты, Мордэкай. Каждому нужно доверенное лицо, верный человек, с которым можно поделиться своими тайнами. Я хочу помочь тебе, — сказала она, прижимаясь ко мне ещё плотнее, положив ладонь мне на грудь.

Её ладонь была горячей, или казалась таковой, поскольку будто жгла на меня в том месте, где прижималась к моей груди. Такой небрежный жест, но мои чувства сказали мне, что её сердце билось учащённо. Что хуже, её восприятие уже должно было выдать ей моё собственное учащённое сердцебиение. Я сделал глубокий вдох:

— Элэйн, ты совершила ошибку, и её можно понять, учитывая ситуацию, но это всё же ошибка. Ты на самом деле не хочешь то, о чём думаешь. Если…

— Нет, — перебила она меня, — я нужна тебе, — выдала она, буквально на секунду стрельнув взглядом вниз.

«Порочная девчонка!». Я знал, что она не испытывала никаких иллюзий относительно природы своих действий. Невинной она не была. «Она лишь на четыре года моложе меня», — напомнил мне мой внутренний комментатор. «Я думал о ней как о ребёнке с тех пор, как впервые познакомился с ней, но сейчас она — двадцатитрёхлетняя женщина».

Черты её лица смягчились, и она посмотрела на меня снизу вверх своими полными печали небесно-голубыми глазами:

— Я наблюдала за тобой, училась у тебя, изучала тебя… и любила тебя, Мордэкай, с того самого дня, как ты вырвал меня из жестоких когтей Сэлиора. Я знаю, что у тебя есть обязательства, но я готова отдать что угодно, чтобы тебе помочь. Я не ребёнок.