Татьяна Зингер - Правила эксплуатации ведьмы (СИ)

Варрен не проявил ни единой попытки к защите, что, вероятно, означало его единодушие с

методами охотника.

Мир точно обернулся ко мне спиной.

— И что ты предлагаешь? — Крохотная слезинка, не спросив разрешения, скатилась по

грязной щеке. — Убить злую, плохую ведьму?

— Это было бы верным решением… — начал Радислав.

— Эй! — Лис напрягся.

— Но… — мужчина терпеливо продолжил, — я не собираюсь так поступать, пускай твоё

существование полностью противоречит кодексу охотников.

— Спасибо.

Радислав пропустил очередную попытку к примирению мимо ушей.

— Я остаюсь с тобой, но отнюдь не из дружеских побуждений. Я согласился сопровождать

вас и исполню обещанное. Мы едем к ведьме? — Не сразу среагировав на перемену темы, я

слабо мотнула подбородком. — Кто она тебе? Подруга, родственница?

— Учительница.

— Тем лучше. — Мужчина забрался на Ворона. — Узнаешь у неё, что с тобой происходит.

Если эту болезнь невозможно истребить, то я постараюсь убить тебя быстро и

безболезненно…

Я скривилась.

—...Любыми доступными способами. До тех пор, Ладислава, предупреждаю, что не спущу с

тебя глаз.

И всё… Круг замкнулся. Что мы имеем? Лис следит за Радиславом, тот держит острие меча

подле моей шеи, а я приглядываюсь к безумцу-варрену, до сих пор боясь проснуться с

зачарованным кинжалом в животе. Недружелюбная обстановка, зато честная. Приходится

согласиться, что легче обороняться, держа врагов подле себя.

— Охотник, разреши один вопрос, — пристыжено попросила я.

— Какой?

— Почему ты… поцеловал меня, хотя мог бы зажать рот ладонью?

Радислав сузил глаза до щелок.

— Она была в песке.

— И что? — В голос пробралось искреннее недоумение, затмившее даже накатывающий

плач. — Бессмысленно заботиться о ведьме, и ты это знаешь не понаслышке.

— Тогда считай, что я добрый ко всем. Точка.

Я видела, как напряглись его скулы. Но смолчала. Некое решение всё-таки пришло в голову, но то было уж слишком дурным и наивным, поэтому я постаралась забыть о нем. Пускай

девичьи грезы остаются грезами; им нет места в быту.

И началась сотая гонка за рассветом. Я дремала, но различала через полотно сна тихие

беседы спутников. Слова стерлись, серьезность в тонах запомнилась.

Как вышло, что я перестала контролировать себя? Я бы никогда не напала на человека из-за

мелкой ошибки. Я бы не мечтала беспричинно испепелить охотника. Нет, всему виной мрак.

И от того, что мною руководит нечто необузданное, становится жутковато.

Возможно, Радислав прав: смерть стала бы лучшим исходом. Получается, при всех минусах

есть один плюс: человек, согласный прервать никчемное существование, нашелся.

***

Над ухом жужжали насекомые. Сквозь опущенные веки рвался лучик солнца. Я тряхнула

хвостом и резко проснулась. Утро разглаживало небесное покрывало, с которого сбросила

тоненький полумесяц. Лесная полоса сменилась крошечными, покрытыми тиной озерцами.

Запах стоял соответствующий — едкая гниль. На тракте, по которому частенько разъезжали

представители правящей династии и прочие высокие шишки страны, вряд ли нашлось место

цветущей воде да хору болтливых лягушек. Получается, мы съехали с торгового пути.

Как долго я спала?!

Спутники измучились. Я видела ссутулившуюся пуще прежнего спину Лиса и прикрытые

глаза едущего ровно на одной линии с нами охотника. Рот последнего был рассечен тремя

идущими поперек губ полосками, из-за которых мне опять стало не по себе.

— Доброе утро, — неестественно елейно отозвалась я.

— Угу, — единовременно ответили мужчины.

Лошади устали и сбавили ход — к тому же и полная ям да кочек дорога не позволяла

разогнаться, — поэтому звуки голосов легко различались, не прерываемые шумом ветра.

— Вы поспали?

— Не было возможности. — Лис до хруста в позвонках свел лопатки, а затем вновь согнул

спину.

— И сейчас нет, — грубо вставил охотник.

Он прав. Заснуть здесь смогла бы только привыкшая к подобному я. Узенькая тропка, где с

трудом разъедутся две лошади, для сна непригодна. По бокам — болото, засасывающее и

густое. И хоть вдали виднелись зеленые ели, но я помнила, как обманчивы очертания леса.

Почва, на которой прижились деревья, была зыбкой. Лучше уж бодрствовать. Иначе или

сгинешь в топях, или станешь обедом местной нежити. Те больно голодные и оттого

обладают скверным характером, посему спрашивать разрешения не станут.