Р. Бэккер - Тьма прежних времен

— Среди поразивших сей город хворей Багряные Шпили относятся к числу самых отвратных и смертоносных. Коллегиане утверждают, что к сему времени они проникли даже в область Ста Преисподен, общаясь с нечистыми духами. Молись, чтобы тебе никогда не пришлось иметь с ними дело.

— А если, к несчастью, мне все же придется?

— Гладь их по шерстке, парень. Ублажай их настолько, насколько тебе дорога твоя жизнь.

— А если мое сердце мне этого не позволит?

Ститти постоянно жевал семена гау-гау, стараясь держать свои мысли за зубами и предпочитая лишний раз подумать…

— Тогда твоя плоть станет твоим погребальным костром.

Где-то… Да. Он находился где-то.

— Те, кто хоть что-то знает о Каритусале, — промурлыкал рядом чей-то голос, — обязательно упомянут два наиважнейших, по их мнению, места…

Где-то, где было довольно темно.

— Шранчьи Ямы…

Он был растянут и скован — лодыжка к лодыжке, запястье к запястью, чем-то напоминая голого ныряльщика.

— …и Багряные Шпили.

Крепость оков часто нельзя оценить, просто прикоснувшись к ним. Нужно нечто большее. Эрьелку необходимо было попробовать цепи и кандалы на прочность, чтобы понять, сможет ли он разорвать их.

Просто чтобы противопоставить хоть что-то этому голосу.

— Ямы или Шпили. Где же скопилось больше злобы и нечестивого богохульства, вот в чем вопрос?

Неистовейший из сынов Вайглика извернулся в своих оковах, шипя и пыхтя от усилий. Исполинские мышцы вздулись и напряглись, повинуясь могучей воле. Вены набухли, реками и ручьями пронизывая его рельефные мускулы. Могло показаться, что сейчас из мрака обрушится потолок — таковы были мощь и неистовство этих шумных рывков.

Но его оковы даже не заскрипели.

Голос продолжал вещать, как ни в чем не бывало, не обращая на старания Эрьелка ни малейшего внимания.

— Как ты считаешь, кто из нас впитал в себя больше Проклятия?

Он стоит прямо за спиной, понял Эрьелк. Так обычно делают жрецы во время молитв и песнопений — чтобы Боги услышали их.

— Ты, любимец черни… — вопрошал голос, перемещаясь из ниоткуда в никуда, — Или же я…

Похититель наконец появился в поле зрения. Он оценивал Эрьелка, словно работорговец.

Вот черт!

Шинутра. Глаза Эрьелка не способны были даже сфокусироваться на нем — столь отвратным, гнилостным пламенем тлела его Метка. Никогда прежде ему не приходилось видеть душу, более замаранную неисчислимыми колдовскими богохульствами. Великий магистр был весьма высок ростом — вполне соответствуя ходившим о нем слухам, едва ли не выше, чем какой-нибудь разбойник из народа холька. Он был одет в странный халат из черного шелка, обернутый вокруг тела, как погребальный саван. Его плечи были такими узкими, что Эрьелку могло бы показаться, что перед ним мальчик, взгромоздившийся на другого человека, прячущегося под одеяниями. Но огромная и жуткая голова Шинутры мгновенно развеивала подобную иллюзию. Магистр был любителем чанва. Смуглый оттенок, свойственный его народу, зелье напрочь вымыло из его кожи, так, что теплое мясо, казалось, просвечивало сквозь нее. Его глаза кроваво алели. Оставшиеся на голове волосы, редкие и седые, кое-где торчали спутанными, засаленными клоками, а кое-где истерлись до голого скальпа.

— Знаешь ли ты, почему они столь радостно чествуют тебя?

Шинутра. Он казался старым знакомым, столь часто приходилось Эрьелку слышать о нем. Обитатели Червя звали его Молью, и выглядел он именно так — с этой своей огромной головой, нескладно сидящей на замотанном в странные одежды, сутулом и почти лишенном плеч теле. Кастовая знать называла его Сичариби — прозвищем достаточно пренебрежительным, чтобы ублажить коллегию, но не настолько презрительным, чтобы всерьез оскорбить школу.

Кви Шинутра, великий магистр ужасных Багряных Шпилей.

— Мне действительно интересно — почему? Почему чернь столь высоко ценит жестокую руку, но ненавидит жестокий разум?

Варвар-холька, по-прежнему раскачивавшийся в цепях после попыток освободиться, взглянул на своего ужасного похитителя и сплюнул, пытаясь избавиться от вкуса прокисшего чеснока у себя во рту.

— Вполне здраво с их стороны доверять лишь тому, кого может вместить их разум, — прохрипел он в ответ.

— Да! — воскликнул великий магистр, выказывая не столько удивление, сколько согласие. — С тем, кого легко понять, легко иметь дело! Вот почему чернь так любит подобных тебе, Свежеватель. Вот почему они связывают все свои фантазии с душами, подобными твоей. Даже маленькие мальчики в состоянии «вместить» тебя. Ты нож, подходящий любой руке…