Стивен Эриксон - Врата Смерти(пер. И.Иванова)

— Что скажешь, Геборий? В этом городе тоже кишмя кишат призраки?

— Я бы так не сказал, девочка. Здесь не было жестокой бойни. Я ощущаю лишь печаль. Тихую и подспудную. Городам свойственно умирать, потому что города повторяют путь самих людей: рождение, кипучая юность, зрелость, старость и, наконец… прах и черепки. В последний век жизни этого города море уже отдалилось от него. Но город ненадолго ожил, вдохнув в себя чужое влияние. Следы этого всплеска мы увидим в гавани.

Несколько шагов Геборий шел молча.

— Знаешь, Фелисина, я теперь начинаю лучше понимать жизнь Властителей. Они живут сотни, тысячи лет. Они видят, как рождаются, расцветают и сходят на нет города и империи. Видят всю тщетность человеческих усилий: ведь то, чем люди гордятся сегодня, завтра рассыплется в прах. И сердца Властителей поневоле становятся жесткими и холодными. А как иначе?

— Это путешествие приблизило тебя к твоему богу. Слова были столь неожиданными для Гебория, что старик замолчал.

В гавани Фелисина увидела свидетельства недолгого возрождения этого города. Четыре громадных канала. Их прорыли, чтобы соединить город с отступившим морем. Каждый был шириной в три городских улицы и почти таким же по глубине.

— Последние корабли плавали уже по этим каналам. В отлив каналы существенно мелели, и крупным судам приходилось терпеливо дожидаться прилива… Когда акведуки окончательно пересохли, в городе оставалось несколько тысяч жителей… Это, девочка, одна из историй Рараку. Было множество других, куда более жестоких и кровавых. Хотя не знаю, какая гибель трагичнее.

— Ты напрасно забиваешь голову мыслями о прошлом, — начал Леом, но крик тоблакая заставил его умолкнуть.

Великан спустился в один из каналов. Леом побежал к нему. Фелисина хотела двинуться следом, однако холодные невидимые пальцы Гебория сжали ей руку. Дождавшись, пока Леом отбежит на достаточное расстояние, старик шепнул:

— Мне страшно, девочка.

— Ничего удивительного, — огрызнулась Фелисина, будто маленькая девочка, которую не пустили поглазеть на нечто интересное. — Ведь тоблакай намерен тебя убить.

— Этого глупца я не боюсь. Меня страшит Леом.

— Он был телохранителем Шаик. Я не сомневаюсь в его преданности. Меня лишь удивляет, что они с тоблакаем не сумели защитить Шаик.

— Леом не фанатик, — отозвался Геборий. — Он может устроить какой-нибудь шумный маскарад, чтобы заставить тебя поверить в это, но в нем я ощущаю двойственность. Он не считает тебя возрожденной Шаик. В это я не поверю даже на мгновение. Просто он понимает, что армия мятежников нуждается в молодой и сильной предводительнице. Скорее всего, настоящая Шаик была морщинистой высохшей старухой. Вот четверть века назад она действительно представляла силу. Подумай: а вдруг ее телохранителям просто не захотелось рисковать жизнью, спасая дряхлый живой символ?

Веки Гебория все еще оставались припухлыми. Гной, вытекающий из глаз, успел превратиться в корку, а сами зрачки подернулись серой пеленой.

— Ну что ж, раз они затеяли более крупную игру, мне самое время в нее включиться.

— Думаю, не они, а прежде всего Леом. Однако он рассчитывает, что ты будешь играть по его правилам. Учти: представлять тебя мятежному воинству будет он. Стоит ему только заикнуться о своих сомнениях, и тебя растерзают на куски.

— Я не боюсь Леома, старик, — усмехнулась Фелисина. — Таких мужчин я хорошо понимаю.

Геборий поджал губы. Фелисина выдернула свою руку и пошла к каналу.

— В сравнении с ним Бенет был просто маленьким несмышленышем, — бормотал двинувшийся за ней старик. — Разбойник, забияка, повелитель горстки жалких, опустившихся каторжников. Да, он любил покрасоваться. А кто не любит, если есть такая возможность? Напрасно ты цепляешься за воспоминания о Бенете. Точнее, даже не за воспоминания, а за ощущения, которые он в тебе вызывал. Вот они были совершенно ложными.

Фелисина резко остановилась.

— Да что ты вообще знаешь? — почти прошипела она, дрожа от ярости. — Думаешь, я боюсь мужчин? Боюсь того, что они могут со мной сделать? И конечно, ты думаешь, что успел меня изучить? Может, еще начнешь утверждать, будто знаешь мои мысли и чувства? Ты просто высокомерный идиот, Геборий!

Смех старика ударил ее наотмашь, заставив замолчать.

— Милая девочка, а зачем тогда я тебе нужен? В качестве говорящей зверюшки, чтобы развлекать тебя беседами? Может, прикажешь вырвать мне язык? Вот тогда я точно превращусь для тебя в слепую, безгласную скотину.