Таня Хафф - Врата тьмы

И задул ветер с юга, пахнущий сталью и кровью, и одел Дару в золотую броню, опоясав ее широким мечом.

Эван упал на колено, но успел вскинуть здоровую руку, приняв на браслеты удар черного бича. Крик боли почти заглушила музыка.

Ветер подул в правую щеку, и Ребекка сняла с его плеча руку. Пока она шла мимо Роланда и вставала рядом с Дару, ум его лихорадочно работал, но никакой связной мысли не родил.

Ребекка?

Самое странное было в том, что если Дару действительно изменилась, приняв ипостась Богини, то Ребекка осталась той же. Спутанные кудри, веснушки, большой оранжевый свитер.

«Так Богиня, наверное, все время была с ней», — сказал голосок в голове Роланда.

Роланд не стал с ним разговаривать.

Голова Эвана откинулась назад, челюсть отвисла, он судорожно пытался вздохнуть, но как-то умудрялся сдерживать Тьму. Из десятка ран сочился Свет.

Еще до начала последнего куплета у Роланда по спине прошел холодок. Внутри или снаружи, он не знал. Спиной он стоял к северу.

Миссис Рут в бьющемся на ветру черном платье вдруг оказалась рядом с Ребеккой. Она уже больше не казалась толстой старой дамой, хотя и оставалась ею. Она больше не выглядела безобидной.

От силы удара Эван взлетел в воздух, и там его завертело и швырнуло на землю.

А Тьма отвлеклась от битвы, чтобы покончить с тем, что оставалось от этого кусочка Света.

Роланд вскинул голову и все вложил в заключительную строфу, бросая песню как щит для Эвана:

Затихла последняя нота, и заговорила Богиня, единым голосом из трех ртов своего триединства:

— Свершилось.

И Адепт Тьмы, с занесенной над Светом для последнего удара рукой, рассмеялся, ибо часы стали бить полночь.

— Поздно!

Врата открылись.

— О святая Мария, матерь Божия, Господи Иисусе и все святые, что тут за чертовщина?

Констебль Паттон вдавила педаль тормоза, и патрульный автомобиль завизжал, и несся юзом по Кругу Кингз-коллежда, пока правая шина не ударила в парапет.

Паттон заглушила двигатель и стала смотреть в окно. Костяшки пальцев на баранке побелели.

Двигатель заглох, но сирена еще минуту выла, пока Брукс не потянулся и отжал кнопку. Не похоже, чтобы ее кто-нибудь слышал.

Посреди лужайки стоял квадратный столб Тьмы десять на десять футов, столб такой непроницаемый, что казался сплошным, хотя и было видно, что это не так. Из него, созданная Тьмой и наполненная Тьмой, выползала тварь из кошмара курильщика опия. Вот она поднялась на задние ноги, чешуйчатое тело тускло блеснуло черным, и воздух всколыхнули мохнатые когтистые лапы. Огромные кривые когти разорвали ночь, и все семь голов взревели, раскрыв клыкастые пасти.

— Тут что, кино снимают?

— Не думаю, Мэри Маргарет.

Чуть в стороне стоял человек в черном, у его ног лежало что-то скрюченное.

— Это он! Тот тип с рисунка! Тот, кто режет в городе людей!

— Ты уверена?

— Уж конечно, уверена!

Лицом к ужасному зрелищу стояли три женщины. Одна в золотой броне, другая в длинном черном платье, третья в большом оранжевом свитере. Они выглядели знакомо и заключали в себе силу, не менее опасную, чем та тварь, что вырастала перед ними. За ними стоял человек с гитарой.

Испуганная больше, чем когда-либо за всю жизнь, Паттон вышла из машины и встала у двери напарника. Он тоже медленно вышел и встал рядом.

— Будем вызывать помощь? — спросил он, теребя кобуру.

— Нет.

— А что будем делать?

Паттон перевела взгляд с женщин на человека, потом на зверя, и нахмурилась. Что-то тут делалось, что-то большое и таинственное… Она снова глянула на женщин и закусила губу.

— Будем ждать, — сказала она наконец.

— О черт!

Роланд невольно отступил назад, когда раздался вопль семи голов.

Миссис Рут что-то задумчиво пробормотала, Ребекка вздохнула, а Дару взялась за меч.

Адепт Тьмы покачал головой, поглаживая чудище по обсидиановому боку.

— Убей его, — подзадоривал он Деву. — Уничтожь. Но Тьма будет идти через врата, и ты рано или поздно падешь, и это твое тело погибнет. А без тебя ничего не стоят остальные Три-в-одной.