Таня Хафф: Цена крови

Иэн поглубже засунул в карманы окоченевшие руки и хмуро оглядел пустую платформу станции метро. Настроение у него было паршивое, и он не понимал, какого дьявола согласился встретиться с Эйлин у нее дома. Учитывая все обстоятельства, лучше бы им повидаться на нейтральной территории. Он перевел насупленный взгляд на электронные часы, подвешенные к потолку. 00:17. Тринадцать минут уйдет, чтобы добраться отсюда, с «Эглинтон Уэст», до станции «Уилсон», после чего еще три квартала бежать до дома Эйлин. Нет, не успеть.

«Я обязательно опоздаю. Она опять обидится. Черта с два тогда мы помиримся». Иэн вздохнул. А ведь пришлось битый час уламывать подругу по телефону, чтобы она согласилась на встречу. Отношения с Эйлин поддерживать нелегко, зато уж скука ему никак не грозила. Боже, ну и характерец у этой девчонки... с ней чувствуешь себя, как на пороховой бочке, но это стоит того. Его губы невольно скривились в улыбке, а через секунду он уже улыбался от уха до уха Эйлин хоть и малышка — росту в ней каких-нибудь пять футов два дюйма, — но энергии ей не занимать.

Он снова бросил взгляд на часы.

Куда, черт возьми, подевался поезд?

00:20.

«Жду тебя не позже половины первого, или можешь вообще не приходить», — сказала Эйлин, совершенно не учитывая, что по воскресеньям комиссия общественного транспорта Торонто, вездесущего ОТТ, катастрофически урезает количество поездов, так что в этот час ему еще здорово повезет, если он попадет на последний из них.

Однако во всем есть и положительные стороны: когда он в конце концов доберется донее, то, принимая во внимание позднее время и тот факт, что занятия на следующий день у обоих начинаются в восемь, ему придется остаться на ночь. Он вздохнул. Если, конечно, Эйлин впустит его на порог.

Иэн побрел в конец платформы и заглянул в туннель. Огоньков не было видно, но в лицо пахнуло ветром, а это обычно означает, что поезд недалеко. Молодой человек закашлялся и отвернулся. Судя по запаху, там кто-то умер; воняло так же, как у них в коттедже, когда мышь застряла между стенными перегородками и сгнила там.

— Да не мышь, а слон какой-то, — буркнул Иэн и потер нос кулаком.

Зловоние проникло в легкие, он снова закашлялся. Странные вещи порой вытворяет сознание: теперь, когда он разобрался, чем пахнет, зловоние отчего-то становилось сильнее.

А затем он услышал из темноты туннеля звук чьих-то шагов. Тяжелая неторопливая поступь: совсем не так парень — рабочая косточка после сверхурочных спешит на последний поезд или какой-нибудь бродяга неверным шагом добирается до платформы, где безопасно. Кто-то намеренно подбирался к нему сзади.

Иэн упивался внезапным ужасом, заставившим сердце стучать быстрее и перехватившим дыхание в горле. Он отлично знал, что стоит ему повернуться и взглянуть назад, как всему сразу найдется весьма прозаическое объяснение, поэтому замер, наслаждаясь неизвестным, пока оно остается таковым, в восторге от адреналина, обострявшего чувства и превращавшего секунды в часы.

Молодой человек не оборачивался, пока шаги доносились с цементных ступеней лестницы, ведущей на платформу.

А потом стало слишком поздно.

Времени у него осталось только на то, чтобы вскрикнуть.

Спрятав подбородок в воротник пальто — хотя наступил апрель, весной и не пахло, было по-прежнему сыро и холодно, — Вики Нельсон вышла из автобуса и спустилась в метро.

— Это была катастрофа, — пробормотала она вслух.

Пожилой господин, вышедший из автобуса следом за ней, издал вопросительный возглас.

Она посмотрела невидящим взглядом в его сторону и ускорила шаг. «Значит, я не только „никудышная компания, слишком нервная и напряженная“, но к тому же и разговариваю сама с собой». Вики вздохнула. Лоуренс был симпатягой, но не в ее вкусе. И вообще, с тех пор, как восемь месяцев тому назад она покинула ряды полиции, ни разу не встретила мужчину, который пришелся бы ей по вкусу. «Мне следовало бы догадаться, что так и случится, когда я согласилась пойти на свидание с мужчиной гораздо симпатичнее меня. Сама не понимаю, зачем только я приняла приглашение...»

Тут Вики слегка покривила душой: на приглашение она согласилась потому, что ей было одиноко. Она знала это, но не собиралась признаваться даже самой себе.