Владимир Моисеев - Боконист

В конце апреля 1996 года сразу два человека независимо друг от друга назвали Виктора Кларкова волшебником. Сначала Айрис – подруга, к словам которой он привык прислушиваться – причем она сделала это дважды. А потом еще один знакомый, которого Виктор не видел лет десять, и, как говорится, семена любопытства и тревоги попали на благодатную почву… Мысль о том, что за этой бессмыслицей что-то скрывается, буквально преследовала его.

Даже если бы речь шла только о мнении Айрис, одного этого было бы достаточно для озабоченности. Виктор прекрасно понимал, что можно придумать тысячу вполне правдоподобных причин, заставивших подругу сказать: "Волшебник". Например, на дворе установилась отличная погода, или книга, которую он посоветовал прочитать, оказалась удачной, или подруга, наконец, поняла, что он способен рассмешить ее при любых обстоятельствах, и прочее, и прочее… Но неприятный осадок все равно бы остался – Айрис просто так словами не бросается – это он хорошо знал.

Виктору, человеку бесконечно далекому от влияния эзотерических сект, открыто высмеивающему моду на предсказания астрологов и отрицающему существование кармической зависимости, трудно всерьез относиться к подобным заявлениям, но… Виктор не мог бездумно отмахнуться от предположения, сделанного столь разными людьми, только на том основании, что оно выглядит ненаучным, неправдоподобным и экстравагантным. Это было бы легкомысленно и недостойно настоящего исследователя, к числу которых, как надеялся Виктор, он принадлежит.

Да и что это за обвинение такое странное – ненаучность? Современные ученые – постоянный объект насмешек Виктора – слишком мало еще знают об устройстве Мира, который он привык называть Главной реальностью, чтобы квалифицированно судить о достоверности подобных заявлений. Да и то, что знают, наверняка трактуют слишком по-своему – коряво, обрывочно, нудно и поверхностно, словом, неверно. Виктор считал, что материализм давным-давно себя изжил, и цепляться за его догмы, значит, добровольно убивать в себе исследователя. А виноват во всем принцип Оккама. Большей гнусности мысль человеческая еще не порождала…

Тот день врезался в его память навсегда. И это само по себе было достойно удивления. Прежде за ним не замечалось привычки вести дневник или придавать особое значение фактам личной биографии, он никогда не считал себя важной фигурой, не верил в предопределенность судьбы. Но прошла неделя и, совершенно неожиданно, он в мельчайших подробностях вспомнил разговор с подругой.

И как сидел на работе за компьютером, погруженный в созерцание электронной таблицы, и как его позвали к телефону, и как он удивился – Айрис не любила звонить сама, а если ее заставляли обстоятельства была кратка и конкретна. На этот раз Виктору показалось, что она забыла придумать предлог. По крайней мере, если повод и был, то до него разговор не дошел. Не удивительно, что говорил он, а подруга, по обыкновению, внимательно слушала. Ничего существенного его монолог не содержал – обычный поток легкомысленных хохм, ему всегда нравилось слушать, как она смеется.

"Ты у нас настоящий волшебник", – неожиданно сказала Айрис, и ее слова повисли в воздухе, настолько ни к месту, нелепо и бессмысленно они прозвучали. А может быть, это было и не утверждение, а так – обмолвка.

Виктор помнил, что слова эти оставили его равнодушным, словно речь шла о ком-то другом, ничто в нем не шелохнулось и не отозвалось. Можно сказать, что он пропустил столь лестную для себя оценку мимо ушей, не обратил внимания. И не такое слышали! Но прошло еще два дня и подруга повторилась. На этот раз Виктор всполошился.

Надо сказать, Айрис крайне редко говорила что-то просто так, настолько редко, что Виктор, как ни старался, так и не смог припомнить, слышал ли он когда-либо из ее уст необязательный треп. Наверное, такое случалось – она ведь только женщина и, естественно, время от времени произносила слова и целые фразы… Глупо было бы ожидать, что каждый звук, издаваемый ею, с неизбежностью наполняется глубоким философским или символическим смыслом. Пожалуй, такое утверждение было бы чересчур смелым. Виктор это понимал, просто ему в голову, как он ни старался, так и не пришло ни одного убедительного примера ее пустословия. Мистика какая-то…