Александра Бракен - Странник

– Чертов ад! – выругался он, неуклюже поднимаясь на ноги. Волна за спиной обрушилась, окатив Николаса пеной, сразу вернувшей его в чувство.

– Эй, – раздался знакомый голос. – А вот это по-нашему, как я погляжу.

Николас, охваченный отчаянной надеждой, резко обернулся. Менее чем в трех ярдах от него, оглядывая их с Софией бывший лагерь, стоял капитан Холл.

Его усы снова разрослись буйной порослью, контрастируя с аккуратно заплетенной косичкой. Полуденное солнце вытопило из нее почти все серебро, оставив пылающее красное гало вокруг черепа. Николас подавился удивленным смехом. Рыжий Дьявол, живой и здоровый, шагал к нему!

– Что вы тут делаете? – прохрипел Николас. Ноги еще не вполне ему принадлежали, чтобы пробежать вприпрыжку разделяющее их расстояние, как хотелось. Пришлось отдать Холлу право подойти, критически осматривая его с головы до ног.

– Поправь меня, если я ошибаюсь, но мы ждали тебя в Нью-Лондоне «через неделю». Или память подводит старика? – в его голосе, хотя и не жестком, даже веселом, слышались резковатые нотки, которые Николас знал лучше кого-либо другого.

– Вы не получили ни одного моего письма? – хрипло спросил он. Сердце, казалось, было готово взорваться в груди, как граната. – Все… Чейз… все живы? Целы?

Холл пораженно отступил на шаг назад, возможно, впервые в жизни.

– Шкала множество раз менялась – я чувствовал, как, словно штормы, прокатываются смещения. Но, Ник, с нами ничего не случилось. По крайней мере, в этой временной шкале.

Николас закрыл лицо руками и смеялся, смеялся, пока едва не задохнулся от слез.

– Ник, господи мой боже, иди сюда, ну же, ну… неужели все так плохо? – приговаривал Холл. – Мы беспокоились за тебя . Расскажи, что случилось!

Когда ему удалось взять себя в руки, Николас пробормотал:

– Я столкнулся… с непредвиденными обстоятельствами.

– С непредвиденными, говоришь? – Холл, заложив руки за пояс, увешанный пистолетами и флягами, начал расхаживать туда-сюда. – Все это время мне рассказывали истории – жуткие истории, от которых стражу делается не по себе. Ветры перемен, дующие над следующими столетиями, настолько дурно пахли, что слухи о них доносились даже до меня в открытом море. Вообрази, сынок, как же я удивился, когда прибыл сюда порасспрашивать стражей Айронвуда, не схватили ли они тебя, и обнаружил их всех в недоумении, куда же подевался тот проход. И тут появляешься ты – прямо из воздуха.

Николас отодвинулся на полшага, мотая головой, уставившись на обожженную руку.

– Сохрани и помилуй! – воскликнул Холл, хватая его руку и поворачивая ладонью кверху. – Сынок, что это? Что с тобой случилось?

Николас проморгался, пытаясь утихомирить поток сомнений. Холл приобнял его за плечи.

– Все… Все кончено. Он мертв. Все проходы закрылись.

Приемный отец понял его с полуслова, застыв от потрясения.

– Пожалуй, расскажешь по дороге, – сказал он, взяв себя в руки. – Сегодня ты обедаешь с Чейзом и командой. Они будут вне себя, увидевшись с тобой. Николас, и я просто вне себя от радости, что вижу тебя целым и невредимым.

От эмоций, заливших его сердце при этих словах, стало до невозможности тесно в груди. Он мечтал об этой минуте. Но и о многих других тоже.

– В том-то и дело, – пробормотал он, оглядывая пляж. – Не уверен, что могу сказать о себе то же самое.

Случившееся всплывало урывками в течение многих недель, пока «Челленджер» бороздил Атлантику в поисках новой добычи. Николасу казалось, что какая-то его часть рассчитывала, будто, если он не станет признавать того, что случилось, прошедшие недели постепенно станут простым воспоминанием и перестанут преследовать его наяву.

Разумеется, такой удачи ему не выпало.

Война за независимость продолжалась как и прежде; матросы распевали песни, знакомые, словно небо; рутина службы стала гипсом, который еще удерживал его целым. Все подчинялось своему ритму, понял он, как приливы и отливы. Любовь, разлука. Работа, отдых. Боль, ром.

Холл не трогал его, проявляя терпение, от которого Николасу порой делалось стыдно, что он ведет себя, как малый ребенок. Но и терпение Холла имело свои границы. Его вопросы становились все конкретнее. Николас поймал себя на мысли, что рад постоянному присутствию команды. Она давала ему прикрытие, основание ни о чем не рассказывать. Будучи стражем, Холл единственный на корабле владел ключиком от их тайного мира. А теперь оставался единственным, кто помнил девушку, вышедшую в дыму и хаосе на палубу «Решительного», очаровав на корабле всех мужчин, которые теперь не могли ее вспомнить.