Валерий Воскобойников - Война Владигора

Ситора выставила перед ним миски с теплым кушаньем, которое специально для этого сохраняла под пуховым одеялом, села напротив, устремила на него лучистые глаза и сказала:

— Рассказывай!

— Что тебе рассказывать? — изумился Ждан.

Еда была приготовлена очень вкусно, с какими-то приправами, а Ждан за весь день и корки хлеба во рту не держал, поэтому хотел побыстрей насытиться.

Но Ситора не отступила:

— Рассказывай, что делал, где радовался, где сердили тебя, а я буду слушать и переживать.

— Чего? — еще больше изумился Ждан. — Где это видано, чтобы воин перед бабой слезы лил? Да ты и не баба пока…

Но Ситоре удалось каким-то путем разговорить его, и, сам себе удивляясь, стал он рассказывать про нынешний день, а потом и про вчерашний, позавчерашний. А она, не сводя с него глаз, ахала и переживала, принимая в сердце все его горести и радости. Так, пожалуй, Ждана еще никогда и никто не слушал.

На другой вечер кушанья были иными, но не менее вкусными. А Ситора опять с увлечением слушала его рассказы. В палатке же стало еще уютнее. А на третий день Ждану и самому хотелось, поскорей закончив дела, вернуться в свою палатку, которая благодаря княжне становилась для него домом родным.

Прошло еще несколько дней, и стали они подлинными мужем и женой. Ждан лишь удивлялся, как быстро произошла перемена в его жизни: еще недавно он и не помышлял спешить в свой дом, где его ничего не ждало, ночевал вместе со стражей, а теперь все старое, неуютное забыто, как будто его и не было.

И понял он, отчего люди так держатся за супружество, — да хотя бы для того, чтобы, когда вернешься домой после многотрудного дня, встретила тебя в твоем доме родная душа, приняла бы в себя весь твой день, окутала бы теплом, заботой и нежностью.

Когда дела в стане подходили к концу, устроили на прощание большую охоту. Как обычно, на охоту эту съезжались и сотники вместе со стаями борзых.

Дела в княжестве шли на лад. И если бы не долгое отсутствие князя, так и вовсе беспокоиться было не о чем. С другой стороны, уже и к постоянному отсутствию князя начали привыкать. Злые языки даже поговаривали, что в Синегорье княжит Владигор, а правит Ждан. Но Ждан такие разговоры немедленно пресекал. Он-то знал, что все держится на Владигоре, даже когда его в столице нет, а еще на той Правде и Совести, сообразуясь с которыми они старались налаживать жизнь державы.

Большая охота — всегда праздник. И Ждан решился вывезти свою княжну на солнечный свет. Подобрал ей по росту мужскую одежду и подвел к палатке старую кобылу, на которой привозили воду с недальнего ключа.

Княжна со знанием дела взглянула на клячу и засмеялась:

— Ой, Ждан! Это ты для кого приготовил? Ты для меня ее привел? На таких у нас только евнухов возят!

Перебирать лошадей было уже некогда, и он дал ей сильного злобного жеребца, у которого и кличка была подходящей — Дикой. Жеребец был столь своенравным, что многие его сторонились, — не раз он кусал проходящих мимо.

Но Ситора страха не испытала, похлопала его по холке, подтянула седло и легко вспрыгнула на коня. Тот хотел было с ней поиграть, но, почувствовав умелую руку, смирился.

За всем этим Ждан наблюдал с тревогой, готовый в любой момент прийти ей на помощь. А Ситора уже спросила требовательно:

— Ну, где твоя охота?

— Ты, главное, от меня не отставай. Всюду будь рядом, — попросил он, — а я уж попридержу своего, ежели что… — И протянул ей легкое копьецо.

— Я и буду рядом, — успокоила княжна.

Охота началась по сигналу большого рога.

И скоро Ждан несся по лугам, через перелесок, овраг, вслед за собаками, которые подняли могучего вепря. Увлеченный, он забывал обо всем, а когда спохватывался и после особенно трудной преграды, где любой неумеха сломал бы себе шею, оглядывался в страхе за княжну, он видел ее рядом, чуть сбоку и сзади.

«Где только ее учили этому?!» — в который раз удивленно думал он.

Вепрю удалось оторваться от погони, оставив несколько собак с переломанными хребтами. Где-то в чаще он затаился. Его искали, собаки несколько раз взлаивали, но все было без толку.

На небольшой полянке Ждан соскочил с лошади, чтобы подтянуть подпругу — ремень, которым крепилось седло. Ситора спокойно озирала окрестности, и вдруг из-за ближних густых кустов выломился огромный рассвирепевший вепрь.

Ждан стоял спиной, он думал, что это кто-то из своих проламывается через кусты верхом на лошади. И только по изменившемуся лицу Ситоры понял, что там не человек — зверь.