Татьяна Лайка - Дезертир

Юноша промолчал.

Он и сам бы рад надеяться, что мишка посидит под деревом для проформы, да и свалит буде жрать сильнее захочет, но кто может гарантировать, что он не полезет за этой самой жратвой на дерево?

Становиться обедом тем более не хотелось, однако если еще полгода назад Иер свободно бы оставил девку на дереве ради собственного спасения, то теперь вдруг поймал себя на мысли, что просто не сможет уйти без Ляли. Юноша и подумать не мог, что совесть можно привить в уже взрослом возрасте, но пришлось убедиться на собственном опыте. А, возможно, это всего лишь привязанность, решил Иер, успокаивая самого себя.

Но каковы бы ни были ожидания, медведь и не думал уходить, удобно устроившись под одной из сосен и изредка царапая задубевшую кору недюжинными когтями, оставляя на стволе такие борозды, что сердце от страха пряталось где-то в пятках.

Горизонт заалел багровой полосой, в то время как Иер с Лялюней все еще обнимали сосны. Иеру казалось, будто он уже давно прилип и сейчас, даже если мишке взбредет в голову пройтись куда-нибудь по делам, не сможет отцепиться от ствола при всем желании. Уповая на то, что теперь уже точно не свалится, и, будучи более не в состоянии сопротивляться накатывающему сну, юноша закрыл глаза.

Стоило лишь успеть провалиться в сладкую, теплую дремоту, как что-то пребольно шарахнуло его по затылку — аж шапка слетела. Выругавшись и нахлобучив посильнее меховой воротник тулупа, Иер вновь попытался уснуть. Когда что-то врезалось в его голову второй раз, он не выдержал.

— Что за…? — узрев, наконец, Лялю и возмущенную мину на ее личике, выругался вторично. — Совсем сдурела?! Какого лешего тебе надо?

— Это я-то сдурела? — обиделась девушка. — Сидим тут как два истукана, сосны сторожим! Ты спасать меня думаешь или как?

— Чего?! — юноша едва не сверзился с ветки. — Спасать?

— А кто из нас двоих мужчина? — справедливо рассудила Лялька. — Так что спускайся и делай что-нибудь.

— Умная, да? Вот сама и спускайся! — Иер покрепче ухватился за ветки, удачно увернувшись еще из-под двух запущенных Лялей шишек.

— Я слабая, хрупкая девушка! — в очередной раз замахнулась Лялька. — Меня спасать нужно! Я что, виновата, что ли, что рядом всегда такие остолопы как ты! Да я уже коркой льда покрылась толщиною в палец!

— А ты слезай, «слабая, хрупкая девушка», и тогда я, может быть, подумаю, спасать ли мишку или подождать, когда ты с ним закончишь! — не остался в долгу Иер, уклоняя с траектории полета снаряда голову.

— Ах, ты!.. — захлебнулась возмущением Ляля.

Промахнувшись в который раз, бывшая санитарка прижалась мокрой от слез щекою к шершавой коре и жалобно проскулила:

— Вот что такого я сделала, за что мне все эти напасти! И настоящего мужчины никогда рядом нету! И вообще все мужики — козлы… и трусы! Слышишь, Иер? Ты трус! Трус!

Лялька залилась в рыданиях.

Юноша тяжело вздохнул и уже спокойно и совершенно серьезно сказал:

— Да, Ляль, я трус.

— Так надо бороться с этим! — сквозь слезы крикнула девушка.

Иер насупился. Бороться… как?! Все бабы такие, не зря он всю жизнь их сторонился.

Желание тоже пустить слезу было настолько сильным, что по коже побежали мурашки, и парень повел плечом, как бы отмахиваясь от наваждения. Лук робко качнулся за спиною, напоминая о себе.

— Не проймет, — отвечая на собственные мысли, прошептал «Трус». — Лук чай охотничий, а не боевой, да и вона шкура какая!

Будто бы услышав и поняв, что говорят о нем, медведь поднял морду и устремил полный ненависти голодный взор на повисшего на ветке Иера, который ответил животному таким же ненавидящим взглядом.

— Чтоб тебя!.. — в сердцах выругался Иер.

От злости к этому лохматому чудовищу ростом в пару человеческих, Иер едва сдержался, чтобы не харкнуть тому прямо в морду. Но что харкнуть? — это его лишь разозлит и мишка полезет на сосну, дабы проучить наглую жертву.

Все-таки не в силах сдержать кипящий огонь ярости в себе, парень наложил стрелу, нацелив ее в караковый глаз зверя. Тетива слабо тренькнула, а под деревом раздался раздирающий душу вопль.

Испуганная Лялюня затихла на своем дереве в ожидании катастрофы, которая не заставила себя долго ждать: разъяренный «миша» рванул вверх по стволу в обуявшем его желании мести. На честный поединок Иер явно не рассчитывал, и, не теряя времени даром, спустил еще несколько стрел, целясь чисто автоматически в наиболее уязвимые места. Парень уже не следил, которая из стрел пронзила второй глаз зверя, но мишка, будучи полностью ослеплен, с диким ревом свалился в сугроб и, то и дело мотая головой, постепенно сместился в сторонку.