Евгений Токтаев - Дезертир

Облако было похоже на большого пса. Зверь лежал, уронив голову на передние лапы, а над ним склонилась светловолосая девушка в длинной белой рубахе, перехваченной тонким пояском. Девушку Квинт дорисовал мысленно, а затем она ожила, бросив его в объятия воспоминаний...

– Ну чего ты тут разлегся, лежебока? Три раза прыгнул и устал? Давай, вставай, Спарт, ты же еще не старый дед, только прикидываешься!

Немигающим взором Квинт смотрел в небо, наблюдая, как девушка игриво треплет густой теплый мех, бурый с серебристым отливом.

Пес лежал неподвижно, всем своим видом показывая неудовольствие от бесцеремонного тормошения, но то было притворство, пушистый хвост выдавал его с головой – мел себе пыль туда-сюда. Девушка притянула широкую морду Спарта к своему лицу и поцеловала в нос. Пес лизнул ее в щеку.

– Почему ты зовешь его Спартом, "Посеянным"? – спросил Квинт.

Они общались, мешая греческие и фракийские слова, которых центурион, теперь уже бывший, немало успел запомнить за осень. Берза не очень хорошо знала язык эллинов, поэтому Квинта сначала удивило имя пса. Потом оказалось, что слов, начинающихся на "спарт", и в языках фракийцев немало.

Девушка повернулась, всплеснула руками.

– Куда хоть ты вскочил-то? Иди в дом, тебе лежать надо, совсем же еще слабый!

Квинт упрямо помотал головой, но ноги действительно не держали и он уселся на землю, привалившись к старым потрескавшимся бревнам сруба полуземлянки. Девушка подошла, присела рядом.

– Его имя Спартопол, я просто привыкла звать покороче.

Спартопол. Это значит – "с проседью". Что ж, ему подходит, но Спарт действительно звучит лучше. Мужественнее. Когда-то так звали воинов, выросших из зубов дракона, посеянных героем Кадмом, основателем Фив.

А еще в своре охотника Актеона, загрызшей хозяина, превращенного Артемидой в оленя, был пес по имени Спарт...

Иногда Берза звала его Добрым волком. Он защищал хозяйку до последней капли крови, когда пришли другие волки. Двуногие. Ему удалось разорвать горло одному из пришельцев, за это остальные не оставили на нем живого места. И все же, когда Квинт нашел его, Добрый волк еще дышал. Квинт опустился перед ним на колени, провел ладонью по меху. Пальцы коснулись липкой влаги.

Спарт открыл глаза, увидел Квинта. Узнал. Попытался приподняться, но не смог. Он смотрел на человека с отчаянной мольбой, словно хотел что-то сказать. Как страшно было ему умирать немым, зная, что случилось с хозяйкой, и не имея возможности ничего рассказать другу.

– Она жива, Спарт. Ее увезли. Она сопротивлялась. Я найду ее, обещаю, – прошептал Квинт.

Пес закрыл глаза. Бок его взымался все реже.

– Чего ты там шепчешь, пиратская мразь?!

Чьи-то пальцы вцепились в подбородок и рывком повернули лицо, заставляя Квинта вернуться к реальности.

– Своим варварским божкам молишься? – изо рта небритого легионера-классиария [3] Классиарии – матросы в римском флоте. Легионеры-классиарии – морские пехотинцы. Иногда их еще называли либурнариями, от слова "либурна" (небольшое парусно-гребное судно с одним или двумя рядами весел, использовалось иллирийскими пиратами, а впоследствии было заимствовано у них римлянами). несло луком. Он злорадно скалился, демонстрируя ряд крепких и ровных, хотя и не очень белых зубов, – давай, давай, молись. Только не помогут тебе твои боги. Скоро на кресте будешь висеть.

Легионер отпустил челюсть Квинта, выпрямился и обвел взглядом всех пленных, связанных и сидящих на палубе вокруг средней мачты "Реи Сильвии", большой квинкверемы, идущей во главе отряда из четырех кораблей в Тарракон, столицу Ближней Испании.

– Скоро все будете висеть, ублюдки.

– Ты чего тут шумишь, Нумерий? – одернул легионера подошедший центурион, – кто тебе разрешил разговаривать с пленными? К связанным цепляться ты завсегда у нас первый, в бою бы такое рвение. Вешать пиратов собрался? Это привилегия Луска, тебя он вряд ли спросит. А ну, двигай отсюда.

Легионер потупился и отошел. Центурион наклонился к Квинту.

– Ты, как я погляжу, не из киликийцев или гречишек. Бледноват. Иллириец или фракиец? Так вот, фракиец, если ты там не молитву шептал, а проклятия на наши головы, так это зря, уж поверь мне. Не будь я Тит Варий Дециан. Не помогут проклятия. На мне вся ваша удача закончилась.